Правовая неопределенность нового термина «Производные наркотических средств»

В прошлом году в уголовном праве неожиданно возник новый термин «Производные наркотических средств», который пока не получил своего юридического определения в ФЗ РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах» или УК РФ.

Речь идет о внесении дополнений в Постановление Правительства от 30 июня 1998 г. N 681 «Об утверждении перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в РФ», где этот термин неожиданно появился.

При этом в ст.228 УК РФ и других статьях о незаконном обороте наркотических средств такой термин отсутствует, но есть иной термин — «аналог».

На мой взгляд, введение нового термина в подзаконный акт, при отсутствии его определения в законе, создает предпосылки для злоупотреблений правоприменителями и нарушает гарантированные Конституцией РФ права граждан.

Согласно ст.1 ФЗ РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах», «Наркотические средства — вещества синтетического или естественного происхождения, препараты, включенные в Перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, в соответствии с законодательством Российской Федерации, международными договорами Российской Федерации, в том числе Единой конвенцией о наркотических средствах 1961 года».

Статья 1 Единой конвенцией о наркотических средствах 1961 года, дает следующее определение: «наркотическое средство» означает любое из веществ, включенных в Списки I и II, – естественных или синтетических.

Отсюда следует, что буквальное толкование этой нормы права означает, что наркотик это то, что индивидуально поименовано в Список I и II Перечня.

Согласно ст.1 ФЗ РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах», «Аналоги наркотических средств и психотропных веществ – запрещенные для оборота в Российской Федерации вещества синтетического или естественного происхождения, не включенные в Перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, химическая структура и свойства которых сходны с химической структурой и со свойствами наркотических средств и психотропных веществ, психоактивное действие которых они воспроизводят».

Отсюда следует, что буквальное толкование этой нормы права означает, что аналог наркотика это то, что не внесено (индивидуально не поименовано) в Список I и II Перечня, но воспроизводит психоактивное действие наркотика со схожей химической структурой.

В соответствии с п.2 постановления ПВС РФ от 15.06.2006г. №14, для решения судом вопроса об отнесении к виду контролируемого вещества (наркотическому средству, психотропному веществу или их аналогу), а также для определения их свойств, требуются соответствующие заключения экспертов.

При этом вопрос о сходстве химических структур может быть решен в рамках физико-химических исследований и экспертиз наркотических средств и психотропных веществ. Установление химического состава исследуемого объекта представляет собой лишь первый этап данного процесса.

Однако для окончательного юридического отнесения исследуемого объекта к аналогам наркотических средств необходимо заключение эксперта о его психоактивном действии на организм человека, что выходит за рамки компетенции эксперта-химика и требует привлечение специалистов со специализированным медицинским образованием.

Окончательное отнесение вещества к аналогам наркотических средств, как к юридическому понятию, является прерогативой следствия и суда.

В ФЗ РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах» нет такого понятия как «производные наркотических средств», которое появилось в Постановлении Правительства № 681. Следовательно, Правительство превысило свои полномочия, приравняв к наркотикам, перечень которых оно уполномочено утверждать, неопределенное число иных веществ, по сути, подменив понятие «аналог» используемое в ст.228 УК РФ.

В этой части Постановление Правительства противоречит Конституции, т.к. ч.3 ст.55 Конституции РФ презюмирует, что права и свободы могут быть ограничены только федеральным законом.

Отсутствие дефиниции, т.е. юридического определения понятия «производные», которое употребляется в постановлении Правительства РФ, нарушает принцип правовой определенности. Что в свою очередь является нарушением Конституционного принципа верховенства закона и равенства всех перед законом.

Как справедливо и неоднократно отмечал Конституционный Суд в своих решениях, общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, закрепленного в ч.1 ст.19 Конституции РФ, поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования нормы всеми правоприменителями. Неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и неизбежно ведет к произволу, а значит — к нарушению принципов равенства, а также верховенства закона (см., например, постановление Конституционного Суда от 15.07.1999 г. №11-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений закона РСФСР «О государственной налоговой службе РСФСР» и законов Российской Федерации «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» и «О федеральных органах налоговой полиции»).

Часть 1 статьи 17 Конституции РФ признает и гарантирует в Российской Федерации права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией.

При этом, согласно прецедентной практике Европейского Суда по правам человека, положения внутригосударственного права должны быть четко определены и позволять таким образом, лицу предвидеть последствия нарушения закона, последствия тех или иных своих действий. Иное не отвечает установленному Конвенцией о защите прав человека и основных свобод стандарту законности (см., например, Постановление Европейского Суда по делу «Йечиус против Литвы» (Jecius v. Lithuania), жалоба N 34578/97, ECHR 2000-IX, § 56, и Постановление Европейского Суда по делу «Барановский против Польши» (Baranowski v. Poland), жалоба N 28358/95, ECHR 2000-III, § 50 – 52; а также постановления Европейского Суда по жалобам российских граждан против властей РФ — от 28 октября 2003 года по делу «Ракевич против России», от 24 мая 2007 года по делу «Игнатов против России», от 24 мая 2007 года по делу «Владимир Соловьев против России»).

Известно, что постановления Европейского Суда по правам человека, с учетом их прецедентного характера, являются составной частью правовой системы Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Последняя же, будучи ратифицированной Российской Федерацией, согласно ст.15 Конституции РФ является составной частью российской правовой системы.

Однако, правовая неопределенность в вопросах уголовной ответственности за действия с производными наркотических средств или психотропных веществ приводит к такой правоприменительной практике, при которой умаляется право граждан на равенство с властями перед законом и судом, а неопределенное расширение круга веществ, за нарушение оборота которых лицо может быть привлечено к административной или уголовной ответственности, фактически необоснованно расширяет необходимые для защиты нравственности и здоровья населения ограничения.

Вопросы, связанные с неопределенностью закона ранее являлись предметом рассмотрения Конституционным Судом РФ.

Так, в постановлении от 13.07.2010 г. №15-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 188 УК РФ, части 4 статьи 4.5, части 1 статьи 16.2 и части 2 статьи 27.11 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан В.В.Баталова, Л.Н.Валуевой, З.Я.Ганиевой, О.А.Красной и И.В.Эпова», Конституционный Суд, в частности, указал:

«При установлении уголовной и административной ответственности за противоправные деяния в таможенной сфере необходимо исходить из того, что любое преступление либо административное правонарушение, а равно санкции за их совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя из текста соответствующей нормы — в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, — каждый мог предвидеть уголовно- или административно-правовые последствия своих действий (бездействия). Неточность, неясность и неопределенность закона порождают возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного его применения, что противоречит конституционным принципам равенства и справедливости, из которых вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования; в противном случае может иметь место противоречивая правоприменительная практика, что ослабляет гарантии государственной защиты прав, свобод и законных интересов граждан (Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 15 июля 1999 года N 11-П, от 27 мая 2003 года N 9-П и от 27 мая 2008 года N 8-П).

Принцип формальной определенности закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи, как указал Конституционный Суд Российской Федерации, неотъемлемым элементом верховенства права, выступает и в законотворческой деятельности, и в правоприменительной практике необходимой гарантией обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания (Постановление от 27 мая 2008 года N 8-П). Необходимость соблюдения принципа правовой определенности подчеркивает и Европейский Суд по правам человека при оценке положений внутригосударственного права с точки зрения общих принципов, содержащихся или вытекающих из Конвенции о защите прав человека и основных свобод. По мнению Европейского Суда по правам человека, закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия (Постановления от 26 апреля 1979 года по делу «Санди Таймс» (Sunday Times) против Соединенного Королевства (N 1)», от 28 марта 2000 года по делу «Барановский (Baranowski) против Польши», от 31 июля 2000 года по делу «Йечюс (Jecius) против Литвы», от 28 октября 2003 года по делу «Ракевич против России», от 24 мая 2007 года по делу «Игнатов против России», от 24 мая 2007 года по делу «Владимир Соловьев против России»)».

С учетом того, что ст.228 УК РФ является бланкетной, т.е. подлежит применению не иначе как со ссылкой на постановление Правительства № 681, которое, как я указал выше, не соответствует закону, то, следовательно, и сама ст.228 УК РФ не подлежит применению в отношении тех веществ, которые являются производными.

Надеюсь, что Конституционный Суд РФ в самое ближайшее время дас свое толкование новому термину или законодатель внесет поправки для снятия обозначенной неопределенности.

Адвокат Бозов Алексей Анатольевич

Статья 228 — Аншлаг «Руси сидящей»