Менты и «президентская вертикаль»

Начало здесь.

Идея пресечь хаос 90-х, «укрепляя президентскую вертикаль», то есть вернувшись к административным формам управления, была соблазнительна, но, видимо, с самого начала неадекватна. По общим законам кибернетики примитивная система не может эффективно и долго управлять более сложной, крах СССР как раз и подтвердил это правило десятью годами раньше. Но Путин решил «укреплять вертикаль», результатом чего стал (помноженный на пока еще дикий капитализм 90-х) последовательно грабительский характер экономики. Главным призом и стимулом в ней стал захват и передел чужой собственности на всех уровнях — от ЮКОСа до привокзального ларька — и всегда с заранее известным результатом. Бессмысленно заниматься производством до тех пор, пока существует рейдерство, то есть захват чужой собственности с использованием как бы закона и силовых структур, подчинивших себе также и суд.

Учитывая «происхождение вида» с присущей ему жадностью, жестокостью, обычной безграмотностью и отсутствием перспектив, ментов можно уподобить саранче, которая сжирает все на своем пути, и, как известно, в конце концов сама гибнет от голода. Но нам от этого не легче, потому что все уже сожрано до того. В частности, путем запугивания и заражения «бациллой ментовства» выведен из строя суд как тончайший и важнейший институт цивилизации.

В ментовском государстве надеяться на действительное, а не надутое извне, искусственное оживление экономики невозможно. Такая экономика могла основываться только на сверхдоходе, получаемом в результате высоких цен на нефть и газ. Как только цены обвалились, стало ясно, что господствующему и разросшемуся до предела классу ментов грабить уже нечего: производство встало как слишком рискованный при диктатуре ментов вид бизнеса. Экономический тупик очевиден. Российские элиты, включая активный класс менеджеров в возрасте 30 — 40 лет, которые привыкли думать, что что-то умеют и это всегда надежно, потихоньку переваривают урок. Массы склоняются к бунту, который точно ничего хорошего никому не принесет, а потому лучше бы подавить его в зародыше и без большой крови. Но сделать это, как выясняется, сегодня некому.

Менты и «президентская вертикаль». Отвечая на вопросы экспертов, мне приходилось всякий раз подчеркивать, что наше ментовское государство отнюдь не тождественно государству полицейскому в обычном понимании слова и даже противоположно ему. В полицейском государстве туповатый коп все же следует закону, плох он или хорош, а для нашего мента закон — факультативный способ решения его проблемы, и только. Главным же образом полицейское государство подразумевает строгую дисциплину, а наша вертикаль сегодня — фикция. Ментовское государство ближе к той формуле феодализма, по которой: «Вассал моего вассала — не мой вассал». Менты слушают только своего ближайшего начальника, да и то не с первого раза поймешь, какого, потому что авторитет и формальные атрибуты командиров не совпадают. Никто и никак не контролирует ментов «по вертикали», никакой министр, если они сами не сдают своих, ничего не может с ними сделать своей властью, иллюстрацией чему служит, например, рассказанная выше история из Курска.

Корыстная мотивация ментов, всегда для них основная, идет не по «вертикали», а сбоку — сверху приходит лишь «лицензия», но она уже есть, и кто же ее за просто так отдаст, тем более что в руках оружие и связи, в том числе с уголовной средой. Это хорошо понятно на примере заказных дел, представляющих интерес для центра: сигнал о возбуждении такого дела еще может пройти, пусть с утечкой информации, а сигнал о его прекращении не проходит почти никогда — ведь «клиент» уже сидит и платит, с какой стати его выпускать. Иногда менты в обмен на «лицензию» выполняют какие-то политические команды, например, разгоняют превосходящими в десятки раз силами мирные демонстрации «несогласных». Но даже те, кто склонен к садизму, не очень стараются: со старушек или нацболов взять нечего, и это лишь отвлекает ментов от их основного бизнеса.

Губернатора главный мент региона (а надо еще выяснить, кто это на самом деле) тоже слушает только из вежливости, а на самом деле сам его надежно опутал, так как контролирует информационные потоки, в том числе важные и специфические. Но в регионе им проще сговориться против Москвы и саботировать любую акцию, которая противоречит интересам ментов: так был провален разрекламированный Думой закон против игорного бизнеса. «Общественный договор» между элитами в центре и в регионах, который до падения цен на нефть базировался на понятном распиле бюджетного пирога, сейчас вообще подвергается сомнению. Владивосток не понимает, зачем ему при таких условиях Москва с ее запретом правого руля в пользу Тольятти, ментам это тем более непонятно.

Такую ситуацию В.И. Ленин, никакой философ и экономист, но блестящий тактический политик, характеризовал как революционную: «Верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому». Низы не хотят, потому что всех достали менты, верхи не могут, потому что, не управляя ментами, они на самом деле не могут управлять ничем. Итог закономерный, но радоваться тут нечему: русский бунт не побеждает внутреннее варварство, а только мультиплицирует его.

Что делать? — классический русский вопрос. Для руководства страны все это не вопрос прав человека, законности или нравственности — мораль в политике вообще такая величина, которую интерпретировать невозможно. Для Кремля это проблема менеджмента, так ее и правильнее рассматривать.

Вероятно, сатирическое клише про «оборотней в погонах» было придумано еще при социализме, но у того, кто это придумал, в голове бы не уместились такие масштабы перерождения, при котором возникают целые министерства и ведомства «оборотней» в погонах и без погон. Раковые клетки, как известно, тоже когда-то были обычными, но, переродившись, начинают работать только на себя, уничтожая организм путем заражения других клеток по цепочке. Успех лечения зависит тут главным образом от своевременности и степени вмешательства.

В руководстве страны, несомненно, есть понимание этого диагноза, хотя, скорее всего, степень перерождения оценивается по-разному. Прежде всего в зависимости от того, кому как выгоднее ее оценить. Кто-то в Кремле фактически и возглавляет это ментовское государство в государстве (насколько у него вообще может быть руководитель) — он будет доказывать, что степень заражения не так велика, что и государство в нормальном понимании еще не разрушено, и возможно его лечение терапевтическими, менее рискованными мерами «борьбы с коррупцией». На самом деле степень перерождения (а не коррупции!) в силовых структурах, видимо, так велика, что традиционные меры «борьбы с коррупцией» вносят в управление лишь еще больший хаос, обостряя борьбу ментовских кланов между собой.

«Разделяй и властвуй» — тоже лишь тактический, но не стратегический метод управления государством, которое на самом деле внутренне разделить нельзя. Стратегически это византийское «разделяй и властвуй» необходимо заменить демократическим разделением властей с созданием независимого суда. Ясно, что делиться властью — не в характере Владимира Путина, равно как и признание им собственного поражения. Но иного выхода, как отказ от «вертикали», переход к методам управления с помощью права, с помощью «неуправляемого» суда, к тому же применяющего законы в рамках действительного федерализма, не видно. Мне кажется, что сам выбор Путиным в качестве преемника Дмитрия Медведева, а не кого-либо из представителей силового блока указывает на то, что он это понял и признает. (Если только он не выбрал Медведева как наиболее слабого, но и в этом случае он тоже мог сделать ошибочный ход.)

Все те сигналы, которые Медведев посылал и продолжает посылать обществу и элитам, как представляется, с искренним выражением лица, складываются в этот вектор. Ключевыми словами в них являются «суд», «малый бизнес», даже «НКО» и «свободная пресса». В частности, о реформе правосудия Медведев решительно и громко заговорил в июле 2008 года, но тут как раз началась война с Грузией, и всем стало немного не до того. Может, конечно, это и просто совпадение, но хотелось бы подчеркнуть, что реальная, а не бутафорская и отвлекающая реформа суда все же невозможна за неделю — и напротив — чтобы подготовить какую-нибудь силовую провокацию, больше времени и не требуется.

В последнее время, однако, соотношение сил изменил некий внешний фактор: а именно финансовый кризис, заставляющий элиты переосмыслить вопрос о судьбах и путях развития страны. Пока поезд несся на всех парах, а в топке хватало денег за нефть, всякая попытка серьезной реформы могла бы привести только к сходу его с рельсов и катастрофе. Сейчас этот поезд подошел к стрелке и замедлил ход. Нужно не такое уж большое усилие, чтобы подтолкнуть его в правильном направлении, и мне кажется, что это направление — все же Европа, а не Азия (ментально).

Есть ли в элитах достаточно сильные союзники для реализации линии, условно говоря, Медведева? Да, и в первую очередь это общий потенциал суда, судебной системы и судейского сообщества. Безусловно, там есть свои проблемы, в первую очередь серьезное заражение ментовщиной, но в отличие от силовых структур там это просто опухоль, которую еще можно (хотя и не безболезненно) удалить. Налицо проблема крайней закрытости и кастовости судейского сообщества, но тут есть и положительный момент: контактировать с такой кастой одновременно и труднее, и легче, если она на это вообще соглашается.

«Перезагрузка» судебной системы. Я рассказывал американским экспертам и охотно повторю сейчас в российской аудитории, что в последнее время, реализуя совместно с Общественной палатой РФ программу «Клуб присяжных», я много встречался с председателями и судьями региональных судов. Разговоры с ними (пока не для печати) свидетельствуют, что многие судьи достаточно высокого в своей системе уровня понимают создавшееся положение и тяготятся им. Судебная система в целом не переродилась, она скорее «нормально коррумпирована», в первую очередь исполнительной властью по всей «вертикали». Но, выбив для себя легальную большую заработную плату, льготы, обещания пенсий и достаточно крепкие позиции, судьи хотели бы теперь стать еще и порядочными людьми как в собственных глазах, так и в глазах референтных групп (в том числе приличных и уважаемых ими журналистов) и общества в целом.

Надо еще раз подчеркнуть, что для «перезагрузки» судебной системы нет нужды сильно изменять всю конструкцию и соответствующие законы. В Конституции и в законах в целом все нормально, изменение полярности с презумпции невиновности на «презумпцию правоты мента» случилось исключительно у судей в головах — там же это можно повернуть с головы на ноги, и судьи к этому в основном готовы. Им надо в этом помочь, и для этого есть средства — в частности, резкое, может быть, даже глобальное, расширение компетенции суда присяжных могло бы оказаться не самым дорогим, а, наоборот, наиболее эффективным и дешевым по соотношению «цена — качество» рычагом для «перезагрузки» судебной системы и одновременно для пробуждения гражданского общества через участие в отправлении правосудия.

Гражданское общество в России должно перестать игнорировать фактор права и сейчас сосредоточиться на «перезагрузке» судебной системы, на помощи ей в этом. В самом гражданском обществе активные и дремлющие силы для этого тоже есть. И это не маргиналы и не экстремисты, зажигающие революции для потехи и куражу: таких невменяемых единицы даже среди в целом способных к диалогу нацболов, такими их (нас) рисуют только менты и силовики, для чьей власти правосудие представляет смертельную угрозу. Та же «Новая газета», которую вы держите в руках, — это не пустая фронда или оппозиция ради оппозиции. Я думаю, что выражу мнение всей редакции, если скажу, что мы тоже на стороне нормальных, но не косметических реформ.

Леонид Никитинский