Диктатура мента. Бизнес и ничего личного

Начало здесь. «Бизнес и ничего личного». Стараясь быть понятным зарубежным экспертам, я часто начинал свое выступление с рассказа о Фатхутдине. Это добродушный немолодой таджик, который два года назад подвизался на садовых участках, где у моей жены дача, а он там копал канавы. В сентябре Фатхутдин обратился ко мне с просьбой: «Хозяин! Отвези меня, пожалуйста, в Домодедово». Еще одна канава не была нам нужна, но я понимал, что если он поедет один, то как минимум потеряет все заработанные за лето деньги, а то и не доедет целым. Я взял его и еще одного таджика, четыре огромные клеенчатые сумки, и мы поехали в аэропорт.

Несмотря на громадную пробку, которая образовалась в результате отлета куда-то кого-то из правительства (ее создали менты), мы приехали загодя и пошли с Фатхутдином на разведку налегке. В коридоре в таком месте, которое никак нельзя миновать, стояли два молодых милиционера в галстуках — хоть сейчас на плакат. Они не обратили на нас ни малейшего внимания, мы вернулись к машине, взяли второго таджика и сумки и предприняли вторую попытку, но она оказалась менее удачной. Я встал метрах в двух, обозначая, что я тут в общем ни при чем, но так, чтобы иметь возможность вмешаться, если их начнут куда-то тащить и убивать.

Молоденький милиционер в галстуке спросил: «Это ваши таджики?» Я сказал: «Ну… В какой-то мере… Я их знаю, они хорошие ребята». «А почему вы их не зарегистрировали?» — «?!» Фатхутдин сметливо отскочил и полез куда-то в трусы. Вся операция заняла не более пяти секунд — они уже тащили дальше свои сумки, Фатхутдин радостно улыбался всеми своими золотыми зубами. Два года назад это стоило по тысяче рублей с таджика.

Теперь, пояснял я экспертам, представим себе масштаб явления. За одну ночь из Домодедова улетает самолет таджиков, самолет узбеков, два самолета армян, два самолета украинцев, самолет молдаван и так далее. Сумма, которую за дежурство собирают два молодцеватых милиционера, конечно, впечатляет (ничего не стоит при этом пронести в зал и клеенчатую сумку с динамитом, но это другой аспект проблемы). Конечно, молодым лейтенантам достается лишь малая часть, тут целая индустрия. Она основывается на лоббировании на высшем уровне нужных законов о «регистрации», игнорировании соответствующих решений Европейского суда по правам человека и Конституционного суда РФ, создании таких условий для этой регистрации, которые заведомо невозможно выполнить, а там уж остается только расставить в нужных местах посты и собирать урожай. И вряд ли точно называть это коррупцией, поскольку тут не отклонение от нормы закона, а превращение «закона» вместе с системой правоприменения и со всеми правоприменителями в фактически легальный бизнес.

Самое главное, что надо понимать: тут вовсе не проблема прав человека. То есть она предстает таковой «в оконцовке», но в генезисе она не такова. Такие же основания говорить, что волки нарушают права зайцев или что права человека нарушают мухи. Ну да, нарушают, но ставить так вопрос бессмысленно, потому что это просто так устроено. Например, по такому же принципу работает вся ГАИ, которая обычно прав человека не нарушает, так как останавливает в основном тех, кто в самом деле что-то нарушил. Отклонение в том, что штраф чаще идет в карман ГАИ, а не в казну. Но с их точки зрения, это не отклонение, а просто бизнес, самым устойчивым образом санкционированный начальством, а значит, легальный. Это индустрия, основанная на том, что надо пролоббировать огромные штрафы и страшные санкции, создать такие правила и нарисовать такую разметку, которые нельзя не нарушить, правильно ориентировать личный состав, отсеять тех, с кем опасно связываться, а уж те, с кем связываться не опасно, сами попадут в силки. По такому же принципу работают сегодня в России все правоохранительные органы и инспекции разных мастей. На коммерческую основу поставлены возбуждение уголовных дел и отказ в их возбуждении, финансовые проверки и проверки на предмет пожаротушения, не говоря уж о таможне. И это все — менты.

Масштаб и география проблемы. Два года назад в «Новую» обратился некий региональный олигарх из Курска по поводу избиения на дискотеке его сына. Сыну было причинено тяжелое сотрясение мозга (он до сих пор заикается), затем ему же было предъявлено обвинение «в нападении на милиционера». Это типичный для всей России (как становится понятно при чтении региональной прессы) случай, а нетипично лишь то, что отец пострадавшего решил воевать, и у него оказались достаточные для этого ресурсы. Он добился передачи дела сына в суд соседнего региона, где его оправдали. Руководитель ОМОНа, учинивший акцию, отделался выговором, дело в отношении тех, кто непосредственно причинил увечья, было прекращено за невозможностью установить виновных — это тоже типично, так как ОМОН обычно свирепствует в шлемах и масках.

Но олигарх на этом не остановился. Через принадлежащую ему газету, весьма популярную в регионе, он призвал всех, кого в Курском районе Курской области «обидели менты», обращаться за помощью. Результат превзошел ожидания: газета, куда пришли десятки уже потерявших надежду людей, собрала целую коллекцию достаточно доказанных и совершенно диких историй об ограблениях, избиениях, пытках, убийствах и изнасилованиях, учиненных ментами только этого РУВД. Они были опубликованы в местной газете и в «Новой». Кроме того, олигарх, обладая достаточными связями, добыл документальные доказательства махинаций с недвижимостью, которыми занималось областное УВД и его начальник. Это тоже было опубликовано в «Новой». Нам точно известно, что газету читали в МВД и, вероятно, в Кремле. Начальник УВД по-прежнему борется с преступностью в этом регионе, а вот олигарху пришлось перевести свой головной офис в соседний город.

Из этой истории, которой я занимался лично, можно сделать много важных для нашего анализа выводов, но пока я лишь подчеркну, что благодаря олигарху и его газете мы взяли в Курске «случайную пробу грунта». Та же самая картина, хотя и с разной степенью выраженности, проявится в любом регионе России, где будут возможность и желание ее прояснить. Кроме собственного богатого опыта таких расследований я опираюсь на публикации в местной прессе, известные мне, в частности, как члену жюри нескольких конкурсов для региональных журналистов. По их проверенным и опубликованным данным, если собрать их более тщательно, можно было бы составить «карту ментовского произвола в России», на которой бы обозначились более темные и серые зоны, но совсем светлых и свободных уже нет. Эта картина, разумеется, сильно отличается от официальной милицейской и судебной статистики и имеет мало общего с той, что мы видим в телевизоре, — тем не менее это и есть та повседневная реальность, которая хорошо понятна любому жителю России, но не берется в расчет «кремленологами» как у нас, так и «у них».

Оценка мотивации ментов. Конечно, в этой картине привлекают внимание в первую очередь возмутительные факты жестокости. Но именно интерпретация их как садизма может увести от понимания сути. Как в случае с Фатхутдином, целью действия является получение мзды, а тот факт, что он таджик, случаен, так же и в ОМОНе, хотя тут культивируется умение вырубить человека и причинить ему боль, этот садизм не является смыслом для большинства. Целью ОМОНа во всей ментовской конструкции является не жестокость как таковая, а только страх как средство эффективного бизнеса. «Силовая» составляющая кошмарит, как сказал наш президент, бизнес, но и не только, а всех, с кого можно что-нибудь содрать. В этот же момент «экономическая часть» (ОБЭП, налоговые органы и др.) с другой стороны уже подставляет ладошку, куда сами собой падают отступные.

Но все время гнобить людей и иметь это своей профессией трудно, надо как-то оправдывать себя в собственных глазах. Поэтому менты рационализируют мотивы расизмом в виде «здорового национализма», культом силы, который оправдывается необходимость борьбы с преступностью, а на самых высоких этажах это может приобретать вид рассуждений об особом пути России, опять же патриотизме или государственности, про которую никто даже не может объяснить, что это такое. Вот на это не надо вестись, поскольку за этим приличным или уже неприличным флером скрывается (в том числе от себя самих) только мотив корысти и больше ничего. Это бизнес, и он жесток, потому что это так устроено (Продолжение следует).

Леонид Никитинский