Автор: Адвокат Бозов Алексiй Анатольевич
Не судите, да не судимы будете,
ибо каким судом судите, таким будете судимы;
и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
Евангелие от Матфея (гл. 7, ст. 1-2)
Автор: Адвокат Бозов Алексiй Анатольевич
Не судите, да не судимы будете,
ибо каким судом судите, таким будете судимы;
и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
Евангелие от Матфея (гл. 7, ст. 1-2)
В июне судья Конституционного Суда РФ в отставке Тамара Морщакова опубликовала манифест, призывающий провести амнистию для тех, кто был осужден по экономическим статьям. Редакция Право.Ru отметила тогда высокий уровень аргументации Морщаковой на фоне общей дискуссии, ведущейся в плоскости «бизнесмен должен/не должен сидеть в тюрьме и точка!». На этой неделе нам написал предприниматель из Владимира Алексей Елисеев, отбывающий наказание как раз за «экономику». Читателям он может быть знаком по публикациям на сайте журнала Forbes в рамках проекта «Бутырка-блог».
Алексей рассказывает «Право.Ru» свою историю, а также делится мыслями о суде, взаимоотношениях власти и бизнеса в России.
200 км до либеральных поправок в Уголовный кодекс
Приговор Алексею Соколову, к сожалению, ожидаемый. У меня не было надежды, что его оправдают. Этот приговор говорит о том, что репрессивная машина, запущенная против правозащитника, сработала до конца, сбоев не дала.
Правоохранители напрямую говорили правозащитникам, когда мы протестовали и поднимали кампанию в защиту Соколова: «Соколов наш». Т.е. это чисто уголовная риторика. «Мы его вам не отдадим». И не отдали. То, что было задумано в Свердловской области, свершилось, несмотря на вмешательство федерального уровня.
Очень похоже в этом смысле дело журналистки Айгуль Махмутовой. Там преступная группа еще ближе к власти – она действует в рамках одного из московских районов. Они ее решили посадить, они сказали: «Она наша». И — она в их цепких и жадных руках. Там вообще какое-то копеечное дело, связанное с какой-то стоянкой автомобилей, в которое вмешалась Махмутова. Тем не менее, она сидит.
В этом смысле можно сказать: никакой вертикали власти в стране нет. По поводу Соколова Элла Памфилова разговаривала с вершиной нашей вертикали власти, а именно с президентом Медведевым. Она передала ему письмо, подписанное мной и Алексеевой, обсуждала с ним судьбу Соколова, высказала свою точку зрения, которая совпадает с нашей, что это дело сфабриковано. Медведев дал своей администрации поручение разобраться.
В письме мы четко аргументировали свою позицию: почему мы считаем, что президент должен вмешаться в дело Соколова. Мы объясняли, что Соколов занимается тем же, что и президент, а именно – борьбой с коррупцией. Поэтому если есть надежда, что с коррупцией мы поборемся, то президент должен защищать тех людей, которые занимаются тем же делом в регионах, на местах. А иначе все бессмысленно.
Медведев не сумел защитить борца с коррупцией из Свердловской области. Нельзя сказать, что поручение Медведева не выполнялось. Приезжали люди, по-моему, это даже по двум направлениям происходило – по прокурорской линии и по административной. Они опрашивали Соколова подробно, видно было, что они волнуются – об этом и сам Алексей рассказывал и другие свидетели встречи. Но все это не привело ни к чему, разве что к некоторому смягчению наказания.
У меня есть очень простое объяснение на этот счет. Россия сейчас – это такое лоскутное одеяло. В рамках каждого конкретного «лоскутка» действуют объединенные преступные группы, которые включают в себя недобросовестных чиновников, работников правоохранительных органов, прокурорских, судейских сотрудников – недобросовестных, подчеркиваю. У них есть свои интересы, связанные с деньгами или с услугами друг другу. И это гораздо важнее вертикали власти и команд из Москвы. И именно такого рода интересы были главными при решении судьбы Соколова. И именно поэтому он получил пять лет строгого режима.
В свое время правозащитники и Уполномоченный по правам человека Лукин обращались в прокуратуру, писали о том, что свидетельские показания давали только заключенные, что на них оказывалось давление и поэтому прокуратура должна отказаться поддерживать обвинение. Прокуратура, надо сказать, колебалась, мы видели по переписке, что прокуратура колеблется. Тем не менее, она выполнила свою роль. Дело было передано в суд. Судья тоже выполнил свою задачу, хотя тоже колебался. И все же он отверг один эпизод из трех (2001, 2003 и 2005 года). Эпизод 2003 года он отверг, два эпизода оставил.
Это, конечно, очень показательный пример. Здесь нам действительно удалось привлечь к судьбе политзаключенного максимальное внимание: и государственно-правозащитных институтов, и Общественной палаты, и международных организаций. Но разрушить это преступное сообщество мы не смогли.
Алексей мужественно принял решение суда. Он понимал, что шансов выйти у него мало. Мы будем добиваться смягчения срока. Будет подана кассация, и надеюсь, удастся год-два отгрызть от этого обвинительного заключения. Но есть и надежда, что мы сможем доказать невиновность Алексея. Это возможно – ведь чем выше поднимается обжалование, тем дальше дело уходит от заинтересованной преступной группы. Я хотел бы выразить уверенность (с дрожью в голосе), что мы все-таки освободим Соколова.
Прослушать Аудио Курс (МР-3)
|
Городской суд Богдановичей Свердловской области приговорил создателя фонда «Правовая основа» Алексея Соколова к пяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Об этом сообщили в движении «За права человека». Соколов признан организацией «Международная Амнистия» узником совести.
13 мая 2009 года Соколов был задержан и помещен под стражу, 14 мая Верх-Исетский районный суд Екатеринбурга санкционировал помещение Соколова под стражу. 13 июля Верх-Исетский районный суд Екатеринбурга в составе судьи Зырянова продлил срок содержания под стражей. Несмотря на то, что Свердловский областной суд 31 июля 2009 года принял решение освободить Соколова из-под стражи, в этот же день он был опять задержан сотрудниками ГУВД по Свердловской области прямо на территории СИЗО № 1 Екатеринбурга. 4 августа 2009 года Ленинский районный суд Екатеринбурга второй раз арестовал его. 2 сентября 2009 года Свердловский областной суд узаконил повторный арест.
Пришло мне письмо — сейчас, к сожалению, не могу его точно процитировать, нахожусь далеко от дома, где остался мой компьютер, но смысл таков:
«Любого человека можно сломать пытками, это только вопрос времени. Стоит ли своим упорством доводить дело до пресс-хаты, где можно и здоровье оставить». (Прошу прощения у автора, если может вдруг в чем-то исказил смысл, но вопрос я понял именно так).
Сразу поясню для тех, кто, может быть, не знает. Пресс-хата — это камера в тюрьме, где правит беспредел, специально поддерживаемый администрацией и куда человека закидывают с тем, чтобы издевательствами, побоями, пытками принудить дать определенные показания, расколоться или же просто, чтобы сломать. Обычно там рулят несколько физически крепких ребят, которые в свое время совершили нечто такое, за что их на зоне ждет если не смерть, то, по крайней мере, «перевод» в наинижайшую касту опущенных (петухов). Как правило, это ребята из братвы, предавшие своих. Боясь идти после приговора на этапы и в лагеря, они выбирают такой путь, чтобы спасти свою шкуру, оттянуть время, в надежде потом, по окончании срока, скрыться от мести. Раз предав, приходится делать и второй шаг — они уже на поводке. Не хочешь, чтобы тебя кинули в общую хату или отправили на зону — делай, что тебе говорят.
О пресс-хатах ходят страшные легенды, которые возникли не на пустом месте. Старые зеки рассказывали, что раньше это было в порядке вещей. Сейчас же ситуация несколько поменялась — у нас как бы демократия, права человека — ну хотя бы номинально, но с этим приходится считаться. Поэтому теперь это явление редкое, не во всех тюрьмах и не такое страшное, как было раньше. Но, тем не менее, пришлось и мне несколько деньков побывать в такой беспредельщине. От меня, правда, никто ничего особо не хотел, скорее это была профилактика. Харьковская тюрьма была первой в Украине, которую я посетил после экстрадиции из России, которую (Россию) покинул, так сказать, «со скандалом» — голодовкой и весь от головы до пят в синяках, избитый ментовскими дубинками. Украинцы решили, наверное, еще на всякий случай припугнуть, чтобы не было больше поползновений к неподчинению. Еще об этом буду рассказывать.
Бояться пресс-хаты, в принципе, не стоит — но и недооценивать методы милиции тоже не стоит. Бояться надо другого. Сломать, конечно, можно почти любого, но большинство-то и ломать не надо. Сами расскажут все, что надо, и что под пытками не сказали. Я в двух словах писал о стукачах в КПЗ — так вот, в СИЗО это носит еще более профессиональные и изощренные формы. Да и сами зеки обычно болтают лишнего, чувство собственной важности подогреть ведь надо, всем рассказать о своей крутизне — останавливать иногда людей приходиться, что, мол, делюга твоя никому не интересна, да и потом знать не будешь, кто сдал, если всем рассказывал, а только подозревать всех станешь. И общий критерий — если ты не можешь (не умеешь) быть один, ты обязательно рано или поздно расколешься сам или тебе найдут «партнера», который вытянет из тебя все, что нужно. Прикинь для себя, представь — можешь безболезненно для своей психики хотя бы 15 суток пробыть сам? (15 суток — максимальный срок, на который могут закрыть в карцер). Без общения, телевизора, радио и других благ цивилизации. Конечно, посадят, никуда не денешься — отсидишь, но другой раз ты уже на крючке — страх одиночества для многих сильнее страха физической боли. А страх — отец предательства. Если можешь выдержать, то нормально. Если нет — не устоишь. Надо, значит, проводить переоценку ценностей. Не любящий одиночества, не любит свободу.
Так что ломают теперь в основном не физически — ломают дух. Для всего есть свои методики и технологии, у каждого свои болезненные точки. Если же вы все-таки решили играть роль «правильного пацана», не имея достаточно духа, а, вооружившись лишь понтами, — тогда, конечно, бойтесь. Умному же иногда не грех и дурачком прикинуться — нефиг лбом стену прошибать. Принцип дзюдо — толстые негнущиеся ветви под тяжестью снега ломаются, гибкие — позволяют снегу соскальзывать с себя. А, в общем, каждый решает для себя — тут советы вряд ли уместны. Человек сам себя мало знает, не то что других, чтобы что-то советовать.
© Виталий Лозовский, Все о жизни в тюрьме на TYUREM.NET
Прослушать Аудио Курс (МР-3)
|
Пройдя краткосрочный курс подготовки в КПЗ, вы попадаете в СИЗО. Обычное состояние большинства, попавших сюда в первый раз — «Я здесь не на долго. Друзья (родители, адвокаты …) все порешают, месячишко здесь попарюсь и домой». Что и вызывает затем немалую долю страданий, так как попасть сюда не сложно, а вот выпускают отсюда очень неохотно. Да и круговая порука ментов очень этому способствует — если вас отпустить, кто-то ж должен отвечать за необоснованное содержание под стражей.
Итак, вас загрузили в воронок. И в наручниках доставили в следственный изолятор. Все вещи, деньги, которые у вас забрали в КПЗ, вам там перед отправкой вернули (кроме тех, конечно, что признаны вещдоками), чтобы в СИЗО снова обыскать, составить протокол и изъять. Оставят ручку, блокнот (чистый), сигареты, спички, зажигалку (в некоторых тюрьмах зажигалку могут и не дать — считают, наверное, этот предмет опасным). При обыске вас полностью разденут, всю одежду перемнут в поисках запрета. Кожаную, дорогую, тем более новую куртку тоже могут не пропустить — то ли потому, что это вещь ценная, ее можно использовать, например, для подкупа, как ставку в игре и т.п., то ли потому, что кожу можно использовать и по другим назначениям, как материал достаточно прочный. (В Калининграде за курточку можно было, например, немало водки получить). Деньги, которые у вас изымут, по крайней мере, в российских тюрьмах, вы, как правило, затем сможете использовать — приобрести что-то съедобное из ассортимента тюремного «ларька», чай, сигареты, книги, газеты, медикаменты, мыльно-рыльные принадлежности. Либо их можно даже передать или переслать родным, написав соответствующее заявление.
Да, и еще формальная процедура — в самом начале вам, если раньше этого не сделали, зачитают в присутствии одного-двух офицеров постановление о вашем помещении в следственный изолятор и предложат его подписать. Можно от этого и отказаться, если, тем более, не согласны, но это, в общем, роли не играет — за вас подпишут присутствующие, удостоверив, что вы с этим ознакомлены. Я подписывать отказался.
Все промежутки времени между этими процедурами вы будете проводить в одиночных боксах, которые за свои минимальные размеры точно по размерам стоящего человека называют стаканами. Это могут быть и более просторные боксы на несколько человек, но, скорее всего, именно так. Если у вас есть подельники, то таким образом также исключается ваш с ними контакт. Там может быть приступка для сидения, но зимой вы вряд ли долго сможете ею пользоваться, — там и летом, как правило, дубарь, не говоря уж о зиме.
К слову. Помнится, в Черновицкой тюрьме, зимой, ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора — «вахтенный офицер», так сказать) решил поучить меня уму-разуму. Утром меня должны были доставить на суд, я приготовился, помылся, побрился, а меня всё не забирают. Я уж и попкаря (это контролер, т.е. сержант, который ходит по коридору вдоль дверей камер и заглядывает через глазки внутрь — контролирует, то есть) подтянул, а он мне — «раз не идут, значит не надо». Ну, такое дело — спешить мне вроде как особо некуда, разделся, лег спать. Бывает такое, что суды переносят, это дело обычное. Часов в 11 кипиш — немедленно, уже, бегом, на суд. Ребят обули конкретно, за то, что они прощелкали. Суд собрался, прокурор — а подсудимый отсутствует. Я же пока проснулся, умылся, оделся — время идет, ДПНУ стоит в дверях, слюной брызжет. Я тоже начинаю на них орать — к тому времени я уже был наглый зек, на себя наезжать не позволял.
После суда вечером возвращаюсь в родную тюрьму, конвой, как обычно, определил в стакан и уехал. Тут появляется тот самый ДПНУ, и снова начинает орать, что, мол, из-за меня он выговор получил. Я, конечно, тоже не молчу — был бы виноват, понятно. Разводит остальных зеков по хатам, а меня оставляет в стакане со словами, что ты тут у меня сейчас погреешься, у меня, мол, есть два законных часа, которые ты можешь находиться в боксе. Продержал, козел, действительно один час пятьдесят пять минут. За это время промерз я, конечно, основательно, до костей и их мозга — отопления там нет, температура почти как на улице, одежды зимней тоже — костюм, рубашка, туфли, подвигаться или поприседать возможности тоже нет, — стакан размерами точно, чтобы только стоять можно было. Но ничего, отогрелся потом, чифирком кровь разогнал, даже насморком не заболел. Что делать в таких ситуациях, чтобы не заболеть, обязательно позже расскажу.
Также у вас обязательно поинтересуются, есть ли у вас подельники, т.е. люди, проходящие с вами по одному делу. В вашем деле это все, конечно, написано, но тем не менее. Вам зададут еще несколько невинных вопросов, наблюдая за вашим поведением, страхом, нервозностью, готовностью или, наоборот, неготовностью сотрудничать с администрацией — в общем обслуживающий вас опер (а зачастую это именно он) составит ваш предварительный психологический портрет и оставит свои замечания в письменной форме в соответствующем разделе вашего личного дела. Я имею в виду не того дела, которое на вас завели — уголовного, оно у следователя, а другого — оперского, которое будет сопровождать вас на всех стадиях пребывания в заключении — этапах, лагерях, которое затем долго будет храниться в том учреждении, которое было для вас последним или в специальных архивах, в котором будет отображен каждый шаг вашей тюремной жизни, доносы стукачей, отчеты оперов, начальника отряда и им подобных, все ваши контакты — кто вам писал, кто приходил на свиданки, кто носил передачки и какие, с кем вы общались и с кем были на ножах, с кем делили пайку, ваши слабые и сильные стороны, поведение в различных ситуациях и т.п. — т.е. ваш полный профиль. Позже, если вами снова заинтересуются компетентные органы, дело будет извлечено. Если вас снова занесет в места не столь отдаленные, оно будет немедленно туда переслано для дальнейшего использования и продолжения. Тщательность, с которой оно будет вестись, очень будет зависеть от вашей интересности и потенциальной опасности. Чем более вы сильны, самодостаточны и непонятны оперу — тем больше интереса вы вызываете. Очень трудно, конечно, вам при первом знакомстве регулировать этот процесс, т.е. сыграть определенную, вам выгодную роль, но постараться можно и нужно. Для этого надо быть готовым и импровизировать по ходу. Тем более, что мы все и всегда играем какие-то роли по жизни.
Это я к тому, что сильных, конечно, уважают, в том числе и менты. Но сильных также и ломают. Сильные, независимые, самодостаточные люди изначально вызывают подозрение. Их предпочитают ломать — способов есть много, и это значительно легче, чем разгадывать. Да и слабый, средний человек никогда не разгадает сильного, если только сам таким не станет, он его боится и потому лучше уничтожит. Если же вы пешка, вы легко предсказуемы и, следовательно, не опасны. Даже если у вас недюжинная физическая сила и агрессивный характер. Таких не боятся. Такими легко управлять. А с дураков — вообще спросу нет. Поэтому прикиньте свои силы к декларируемым вами житейским принципам — и решите, кого вам лучше сыграть. Если же вы считаете, что имидж — это все, и перед ментами играть западло, то мои вам соболезнования.
© Виталий Лозовский, Все о жизни в тюрьме на TYUREM.NET
Прослушать Аудио Курс (МР-3)
|
Против известного екатеринбургского правозащитника, создателя фильма «Фабрика пыток, или Педагогический опыт», руководителя СРОО «Правовая основа», члена Общественной наблюдательной комиссии по контролю за местами заключения в Свердловской области Алексея Вениаминовича Соколова было возбуждено уголовное дело. Многие российские и международные правозащитные организации объявили Алексея Соколова политическим заключенным и узником совести. Международная правозащитная организация «Международная Амнистия» объявила…
Каждый человек представляет собой высшую ценность как существо, наделенное разумом, волей и чувствами, то есть качествами, которые выделяют его из окружающего мира. Достоинство – признание за человеком этой ценности, независимо от того, что он о себе думает и как его оценивают другие. Достоинство субъективно (чувство собственного достоинства) и в то же время объективно (всеобщее признание и уважение человеческой личности).
В части первой статьи 21 Конституции Российской Федерации большую смысловую нагрузку несет слово «ничто». Ни преступление, повлекшее заточение правонарушителя в тюрьму или колонию, ни обездоленность и нищета, заставляющая просить милостыню, ни душевная болезнь и ни венерическое заболевание – НИЧТО не может служить основанием для умаления достоинства личности.
Особенно остро стоит вопрос о защите достоинства личности в тех местах, где человек оказывается «в чужой власти», то есть становится объектом воспитания, лечения, государственного и военного управления с его чинопочитанием и строгой дисциплиной (школа, больница, армия, ТЮРЬМА). Само пребывание в российской тюрьме – уже есть изощренная пытка.
Прослушать Аудио Курс (МР-3)
|
В дополнение к затронутой в прошлый раз теме хочу добавить еще несколько важных для понимания среды, в которой оказываются люди в тюрьме, замечаний. В общем отправные точки психологии двух типов арестантов — блатных и мужиков — достаточно различны. Мужик — это обычный человек, которому присущи «обычные» человеческие (более альтруистические, чем эгоистические) ценности и, как правило, обостренное чувство справедливости. Да, я не оговорился, не смотря на то, что они в данный момент зовутся преступниками и в большинстве своем совершили нечто, в глазах других несправедливое — украли, убили и т.п. Это тоже один из парадоксов мною обнаруженных. Читать далее »
Письмо заключенного
2011 2 комментариев Опубликовал Алексей Колегов
«Уважаемый руководитель Следственного управления господин Х!
Вынужден обратиться в Ваше ведомство с данным заявлением в связи с произволом и беспределом, творящемся в колонии. В частности, все сотрудники оперотдела во главе с начальником оперативной части Y подвергали меня зверским пыткам и побоям, требуя от меня золотую цепочку, после чего поместили меня в изолятор на 10 суток, пока у меня не прошли побои. Во время издевательств они повредили мне левую, ранее покалеченную ногу, на данный момент она почти не сгибается. 5 дней мочился кровью. До сих пор испытываю общие боли во всем организме и внутренних органах. На мою просьбу оказать помощь оперуполномоченный Z, который принимал самое активное участие в истязании на протяжении пребывания изоляторе, отказал в медпомощи и медицинском освидетельствовании. Во время ежедневного посещения оскорблял, унижал мое достоинство, при этом, угрожая расправой и пожизненным заключением, требовал золотую цепочку, которой у меня не было.
Читать далее »