Возвращение правозащитника Алексея Соколова
Екатеринбургский правозащитник, отсидевший 2 года и 3 месяца по сфабрикованному обвинению. Съемка Вениамина Дмитрошкина для www.grani-tv.ru
Екатеринбургский правозащитник, отсидевший 2 года и 3 месяца по сфабрикованному обвинению. Съемка Вениамина Дмитрошкина для www.grani-tv.ru
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Любопытный факт сообщил жилец одного из новых домов в ЦАО, побывавший в тот же день на собрании ТСЖ. Руководитель этого объединения владельцев квартир дома категории «бизнес» «обрадовал» собравшихся заслушать его годовой отчет тем, что сообщил о готовности выплатить жильцам 130 квартир более 4,5 млн рублей внесенных ими ранее платежей за услуги ЖКХ.
«Если учесть, что взносы собираются задним числом по выставленным компаниями и организациями счетам за предоставленное тепло, воду и электроэнергию, то как так могло получиться, что управляющая компания – ТСЖ – умудрилась сэкономить? Выходит, что все мы платим больше на «всякий случай», а по прошествии какого-то времени «управленцы» решают – вернуть деньги или положить себе их в карман. Кстати, стоимость услуг нашего ТСЖ составляет без малого 2 млн рублей в год, которые, судя по отчетности, идут на зарплату трем сотрудникам компании, которая управляет нашим домом».
«Ничего необычного или экстраординарного в такой ситуации нет, если принять во внимание давно ставший обыденным и повсеместным факт: префектуры, управы и организованные ими фирмы довольно «лихо» формируют так называемые «сетки», которые показывают определенный уровень потребленных жильцами домов услуг – от вывоза мусора до обеспечения водой и теплом. Эти цифры основаны на тарифах, в которые уже заложены избыточные величины. Как правило, завышение имеет порядка 10-15% на тепло и электричество и около 8-10% — на тепло. Эта разница и есть «заработок» поставщиков услуг».
«Стоит отметить, что в схемах структур, оказывающих населению услуги в сфере ЖКХ, разобраться сложно даже профессионалу, они запутаны, обременены многочисленными договорами «двойного характера» и к тому же созданы, как правило, не без участия самих поставщиков, — говорит ВЗГЛЯД-Недвижимости член коллегии московских адвокатов Екатерина Гореликова. – Если добавить к этому, что проверяющие этих компаний также находятся внутри того же района, управы или округа, то и надеяться на непредвзятость их действий тоже не приходится. Одна цепочка, одни и те же «фигуранты», действующие через посреднические фирмы. Поймать за руку почти невозможно без коренного пересмотра всей системы управления ЖКХ».
Согласно официальным данным Генпрокуратуры РФ, только за 3 года ее сотрудники выявили около 20 тыс. нарушений закона в сфере ЖКХ, в результате возбуждено 360 уголовных дел. «Органами прокуратуры при проведении проверок соблюдения бюджетного законодательства в сфере жилищно-коммунального хозяйства установлено, что при значительном объеме направляемых государством средств на модернизацию ЖКХ, состояние законности в этой сфере является неудовлетворительным», — так говорится в сообщении ведомства, на которое ссылается в четверг Интерфакс-Недвижимость.
В документе Генпрокуратуры указывается, что «нарушения закона выявлены практически на всех этапах использования бюджетных средств, в том числе при осуществлении закупок, проведении строительных и иных работ, их приемке и оплате. Всего по результатам проверок в 2009-2011 годах выявлено около 20 тыс. нарушений закона, с целью устранения которых внесено 5,2 тыс. представлений, к дисциплинарной и административной ответственности привлечено свыше 2,5 тыс. лиц, возбуждено около 360 уголовных дел».
В ряде регионов страны, говорится в сообщении Генпрокуратуры, а именно — в Башкирии, Коми, Мордовии, Якутии, Брянской, Костромской, Липецкой, Магаданской, Новосибирской, Рязанской, Самарской областях, Красноярском крае – «установлены факты хищения выделенных из бюджетов средств путем оплаты фактически невыполненных работ либо их двойной оплаты, несоответствия объемов и стоимости выполненных работ указанным в контрактах, проектной документации, актах приемки».
В частности, в республиках Бурятия, Мордовия, Белгородской области выявлены факты приемки должностными лицами выполненных подрядчиками работ и ввода в эксплуатацию жилых домов, которые фактически непригодны для проживания, сообщили в Генпрокуратуре России.
Ранее наше издание уже сообщало о многочисленных фактах нарушений и мошеннических «схемах» в сфере ЖКХ, которые стоят каждому плательщику нескольких тысяч рублей в год.
«Самое обидное не в том, что все мы платим много, а в том, что эти деньги уходят определенным «личностям» в их карманы, идут на их прямое обогащение за нас с вами счет, — комментирует ситуацию директор одной управляющей компании в Москве Олег Третьяков. – Начиная от дворников, которые половину зарплаты возвращают своим работодателям в лице ЖЭКов или ДЭЗов, и до поставщиков тепла и воды – все это одна и та же большая «схема». Деньги распихиваются по карманам, не попадают в бюджет, в котором потом, само собой, не находится средств ни на что, в том числе, на переоснащение отрасли. Сегодня все ЖКХ находится в катастрофическом упадке за счет воров и жуликов».
Структура платы в России и Европе не совпадает: на содержание квартиры уходит около 10% от среднемесячного дохода и россиянина, и европейца. Но в Европе человек платит за жилье 30% от дохода. Еще 20% — это ипотека или аренда. В нашей стране только 10% — это плата за отопление.
Эксперты отрасли говорят, что всему виной растущие ежегодно и даже ежеквартально тарифы на газ и электричество. Чтобы уравнять то, что мы платим с тем, что объявляют поставщики услуг, москвичи должны уже сегодня платить на 40-45% больше. Немного официальных цифр и статистики: в 2009 году в коммунальной сфере обращалось порядка 2,8 трлн рублей, в 2010-м — на 25% больше. Плюс к этому — долги управляющих компаний, которые оцениваются примерно в 230-240 млрд рублей. Это почти половина бюджета России. Требует срочного ремонта или полной замены около 80% сетей, труб и т.д. Полная модернизация коммунальной инфраструктуры требует 6,3 трлн рублей в течение 7-10 лет.
Можно сделать такой расчет этой фантастической суммы и наших ежемесячных платежей: 6 трлн на 8 лет ( среднее между 7 и 10 годами на реформу отрасли) надо разделить на 143 млн россиян. Выходит по 40-42 тыс. рублей на каждого гражданина. Делим эту сумму на 96 месяцев (8 лет). Получаем ежемесячный платеж в 437 рублей 50 копеек. Сегодня за так называемое «техническое обслуживание квартиры» каждый гражданин платит намного больше. Значит, дело не в том, сколько платят граждане, а в том, куда исчезают эти миллиарды.
Источник: ВЗГЛЯД
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
«Адвокаты Дьявола». Выпуск из цикла «»Репортерские истории».
Автор Валентин Трушнин
Подведем итог. Как мы видим, сегодня в сознании российских граждан существуют два представления о профессии адвоката, в определенном смысле противоположные друг другу. С одной точки зрения, вполне органичной для российской правовой культуры, адвокат видится человеком выдающихся моральных достоинств, избравшим себе благородное занятие – защищать несправедливо обвиненных людей. С другой точки зрения, менее свойственной россиянам, адвокат – фигура не героическая, а функциональная, обеспечивающая представительство интересов сторон в суде и сбалансированность судебного разбирательства по любому делу. Основное различие между этими представлениями об адвокатах – решение вопроса о соотношении профессиональной этики с общесоциальной. И не сказать, чтобы взгляд на профессию адвоката с позиций морали доминировал в обществе: все же и участники массового опроса, и участники групповых дискуссий чаще были склонны признавать неотъемлемость права подследственного на адвоката, чем кому-либо в таком праве отказывать. Распространенность мнения, что адвокат действует в интересах клиента, а не органов правосудия, также не подлежит сомнению.
Достоин внимания тот факт, что в ходе фокус-групп об адвокате-защитнике говорили, как правило, те респонденты, для которых образ адвоката связан в основном с практикой ведения уголовных дел, а об адвокате-посреднике – те, кто вспоминал о роли адвокатов в рассмотрении гражданских исков. Возможно, по мере того как практика обращения к адвокатам для разрешения имущественных, трудовых и других споров будет становиться в нашей стране более популярной, посредническая и представительская функции профессии окажутся очевидными и осознаваемыми.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
При этом, что характерно, некоторые считают для адвоката допустимым в целях защиты «хороших людей» обходить закон.
«1-я участница: Иногда порой бывает нужно в каких-то маленьких погрешностях обойти закон для того, чтобы защитить человека.
2-я участница: В этом и специальность, специфика – чтобы обойти.
1-я участница: Это маленькая тень, наверное, адвоката, что деятельность его все-таки связана с ложью, но в его профессиональной деятельности, мне кажется, <без этого> просто не обойтись, иначе он просто будет проигрывать все дела» (ДФГ, Самара).
Вообще надо сказать, что и те участники фокус-групп, кто считает адвокатов обязанными защищать любого, и полагающие, что они должны защищать только невиновных, в большинстве своем допускают: адвокат может и должен использовать не только законодательство, но и другие средства – законодательные лазейки, психологические уловки, связи.
«У них очень изощренный должен быть ум… У них в голове должен быть весь процессуальный кодекс и все лазейки, которые возможны. Он должен как бы сразу это представлять, хороший адвокат» (ДФГ, Новосибирск).
«1-й участник: А почему бывший судья – хороший адвокат? Если он работает в том же, допустим, районе, в том же суде, он уже знает всех судей, ему проще договориться напрямую.
2-й участник: Связи – тоже немаловажная вещь.
3-я участница: Да, связи они должны иметь.
4-й участник: Знакомства.
3-я участница: Не только с судьями, но и с прокурорами.
4-й участник: Да и с криминальными лицами» (ДФГ, Новосибирск).
«…Заморочить всех подряд, и запутать, и сделать так, чтобы ты оказался на коне. Вот и все. <…> Их задача – сделать так, чтобы люди поверили тебе. Показать, что все вокруг, противоположная сторона – это дураки» (ДФГ, Москва).
Но некоторые, напротив, оговаривают, что используемые адвокатом методы защиты не должны выходить за пределы законности. Например, один из участников фокус-группы отстаивал мнение, что изначально работа адвоката не подразумевает непорядочных поступков, а если он начинает действовать в обход закона – это и есть профессиональная непорядочность.
«<Непорядочность в работе адвоката> – любой не предусмотренный законом поступок. Ну, не то что непредусмотренный, а может быть, и предусмотренный… Вообще-то, действия адвоката – должно по закону быть всё расписано, что и когда он говорит. <…> То есть если он нарушает закон, это и есть его непорядочность» (ДФГ, Новосибирск).
Вовк Е.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Соображения, согласно которым респонденты приписывают адвокату долг защищать любого подследственного или же только тех, кого он считает обвиненными несправедливо, в целом предсказуемы и сходны с рассмотренными выше. Поэтому приведем только один прозвучавший на фокус-группе диалог, участник которого доказывает, что профессиональная этика адвоката (как, впрочем, и этика многих других профессий) не подразумевает каких-либо различений между преступниками и добропорядочными гражданами, – диалог пространный, но яркий и безусловно заслуживающий внимания.
«1-я участница: Мне кажется, что врач обязан лечить больного, даже если тот убийца, насильник, гад… Так же и адвокаты…
Модератор: А как же совесть?
2-й участник: А какая совесть? Профессия вне совести, все нормально. Нет, но здесь же нет добра и зла. Это абсолютно нормально, ты не должен полагаться на какие-то чувства и все прочее, руководствоваться совестью.
Модератор: А как же общечеловеческая этика?
2-й участник: Какая этика, о чем вы, какое такое зло? Тебе важно защитить человека любым способом, вот и все.
Модератор: А если он мерзавец?
2-й участник: Какая тебе разница?
1-я участница: Это не тебе решать – мерзавец он или нет.
2-й участник: Мерзавец – решает суд. Он прекрасный, душевный человек, даже если он тебе рассказал, что до этого он убил 50 человек, – он пошутил.
Ты должен сделать так, чтобы он оказался невиновен.
Модератор: А если ты знаешь, что он виновен?
2-й участник: Ну откуда ты знаешь?
Модератор: Он тебе сказал: я действительно виновен, но я хочу отсюда выйти, твое дело сделать так, чтобы они все подумали…
2-й участник: Твое дело – доказать, что он невиновен.
Модератор: Так он убил же 56 человек?
2-й участник: Ну что теперь? Работа такая.
Модератор: И выпустить его на свободу, защитить?
2-й участник: Разумеется. Но врачи же тоже лечат убийц…» (ДФГ, Москва).
С подобных позиций отказ адвоката от защиты человека, которого он считает виновным, воспринимается как свидетельство профнепригодности, невыполнение прямых служебных обязанностей.
«Модератор: А какое отношение вызывают адвокаты, которые отказываются защищать людей, в виновности которых они уверены?
Участник: У меня – отрицательное. Потому что если меня на улице грабят, наряд милиционеров проходит, я кричу: «Милиционер, защити – не видишь, меня грабят!» А он говорит: «Не нравишься ты мне». Это говорит о его непрофессиональности. <…> Да, я виноват. Я на улице наехал на пьяного пешехода. Он говорит: я уверен, что ты виноват. Вот справка есть из ГАИ, что ты виноват. Какой же он адвокат? Только ангелов защищать? Он даже не адвокат» (ДФГ, Самара).
«1-й участник: Некоторые кровь не могут видеть – извините, не работайте врачом, до свидания. <…> Нет, ему нужно сменить работу.
2-й участник: Конечно, ему нужно сменить работу.
Модератор: Почему?
2-й участник: Он хороший человек, но хороший человек – это не профессия» (ДФГ, Москва).
Достойно быть процитированным и такое высказывание одного из участников самарской фокус-группы: «Это не призвание – адвокат. Это работа», – дескать, рутина есть рутина, и нечего искать в ней приятное или возвышенное.
Некоторые, впрочем, занимали не столь жесткую позицию и признавали профессиональное и человеческое право адвоката самому решать, за чье дело браться, а за чье – нет.
А вот те респонденты, кто считает, что адвокатам следует защищать только невиновных, нарушение такой максимы воспринимают как проявление нечистоплотности, продажу совести.
«Модератор: А вообще какое отношение у вас вызывают адвокаты, которые берутся за защиту подсудимых, в виновности которых они уверены?
Участница: Какая-то, наверное, нечистоплотность, что берется все-таки за эту грязь, зная сам…
Модератор: А какое отношение вызывают у вас адвокаты, которые отказываются защищать людей, в виновности которых они уверены?
Участница: Ну, если я знаю, что обвиняемый человек недостоин, я скажу: вот какой молодец адвокат. То есть, не купился там ни на какие посулы» (ДФГ, Новосибирск).
Примечательно, кстати, что применительно к адвокатам укоры в «продажности» – это, как правило, укоры именно в беспринципности: «за деньги защищают кого угодно». Некоторым, складывается впечатление, претит сама идея, что адвокаты получают деньги за свои услуги.
«Все деньги собирают, бесплатно ничего не делают»; «защищают только тех, кто больше заплатит»; «не доверяю российским адвокатам – они работают только за деньги»; «по-моему, они сейчас занимаются тем, что защищают тех, у кого есть деньги, а простого безденежного человека никто не защищает» (открытый вопрос).
Неудивительно: коль скоро многие желают видеть в адвокатах борцов с несправедливостью, защитников пострадавших, героев, превращение адвокатской практики в источник дохода неизбежно будет вызывать у таких людей возмущение и негодование.
Вовк Е.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Экс-адвокат Олег Губинский пытается в суде оспорить решение о лишении его статуса за то, что он активно способствовал обвинению своего бывшего доверителя — разгласил адвокатскую тайну и дал показания против него. Его бывшие коллеги по Адвокатской палате Московской области, в свою очередь, уверены, что он совершил грубейшие систематические нарушения Кодекса профессиональной этики адвоката, которые подрывают доверие ко всему адвокатскому сообществу и заслуживают только изгнания из корпорации.
Летом этого года адвокатское сообщество потряс скандал — Совет Адвокатской палаты Московской области 22 июня лишил Олега Губинского статуса адвоката за нарушение норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката. Квалификационная комиссия, а затем и Совет АПМО сочли доказанным факт разглашения Губинским адвокатской тайны. По их данным, Губинский выступил в качестве свидетеля обвинения по уголовному делу о покушении на мошенничество против своего бывшего доверителя экс-гендиректора ЗАО «На Ильинке» Игоря Богусевича и активно способствовал тому, что он был обвинен в совершении преступления. Совет АПМО нашел в действиях Губинского грубейшие и систематические нарушения Кодекса профессиональной этики адвоката, расценил их как беспрецедентные, подрывающие доверие ко всему адвокатскому сообществу и заслуживающие только одной меры наказания – лишения адвокатского статуса. «Любая иная мера наказания могла бы создать недопустимый прецедент в истории адвокатуры, поскольку адвокат не может называться адвокатом, выступая свидетелем со стороны обвинения против своего бывшего доверителя», — считают бывшие коллеги Губинского.
Сам экс-адвокат категорически не согласен с таким решением. Он говорит, что ничего не нарушал, более того, органы адвокатского сообщества сами нарушили требования Кодекса профессиональной этики адвоката, когда не учли тяжесть проступка и обстоятельства его совершения. В результате Губинский обратился в суд с иском о признании незаконными заключения квалифкомиссии АПМО и решения совета палаты.
Это беспрецедентное дело разбирает судья Елена Васильева Лефортовского районного суда Москвы. Сначала оно слушалось в открытом режиме, но когда в пятницу на прошлой неделе на заседаним оказался корреспондент «Право.Ru», то представитель Губинского (сам он не пришел) заявила ходатайство о рассмотрении дела в закрытом судебном заседании. Ссылалась она на то, что в качестве доказательств будут представлены постановления по уголовному делу в отношении Богусевича и гендиректора ЗАО «Девелопмент Центр» Владислава Кольцова, обвиняемых в покушении на мошенничество, а стороны давали подписку о неразглашении тайны следствия.
Судья Васильева удовлетворила это ходатайство, и заседание продолжилось за закрытыми дверьми. Впрочем, «закрытость» заседания была формальной. Находящиеся в коридоре люди слышали практически дословно всех участников процесса, а лучше всего — представителя Губинского, которая периодически чуть ли не срывалась на крик. Один адвокат в коридоре, видимо, чтоб успокоить своего доверителя, даже вкратце объяснил ей, что так бывает далеко не всегда.
Олег Губинский пытается доказать, что юридических отношений с Игорем Богусевичем не имел, не являлся его защитником, а следовательно, и не мог нарушить адвокатскую тайну. В частности, указывает он, два его соглашения об оказании юрпомощи с Богусевичем от марта 2004 года не вступили в законную силу, а третье соглашение — от 11 марта 2005 года, заключенное между ним и ЗАО «На Ильинке» (Богусевич являлся его гендиректором) бывший адвокат считает асторгнутым. В качестве подтверждения тому Губинский предоставил суду письмо от 31 марта 2005 года, направленное ему Богусевичем, в котором говорится о том, что последний отменяет все заключенные соглашения об оказании юрпомощи и просит их считать невступившими в силу.
В адвокатской палате с этим не согласны. Там считают доказанным факт оказания юрпомощи Губинским Богусевичу и получения от него сведений, составляющих адвокатскую тайну. В качестве доказательств они приводят цитаты из свидетельских показаний самого Губинского, данных по уголовному делу против Богусевича в Раменском городском суде 7 июля 2010 года. Тогда, он, в частности, сказал: «С 2004 года у меня было подписано соглашение с компанией ЗАО „Ведомство“ об оказании ей юрпомощи. Гендиректором этой организации был Дыскин, его заместителем – Богусевич… Богусевич ко мне обращался как к адвокату на тот случай, если будут проблемы». Кроме того, по мнению АПМО, соглашения, на которые ссылался истец, были все-таки действующими. Палата ссылается при этом на ходатайство самого Губинского, датированное мартом 2005 года. В нем говорится о том, что им «принято поручение от Богусевича на защиту его интересов при производстве расследования по уголовному делу», и заключено соглашение от 16 марта 2004 года об оказании ему юридической помощи по гражданско-правовым вопросам. В этой связи Губинский подчеркивает, что он не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля по уголовному дела об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с оказанием Богусевичу юрпомощи и составляющих адвокатскую тайну.
Засомневались бывшие коллеги Губинского и в подлинности предоставленного письма Богусевича о расторжении соглашений от 31 марта 2005 года. Они ссылаются на материалы жалобы на постановление о производстве обыска 22 марта 2006 года в кабинетах Губинского, арендуемых у ЗАО «На Ильинке». В ней Губинский называл свое соглашение с Богусевичем от 11 марта 2005 года действующим и все время рассмотрения этой жалобы – с апреля по август 2006 года – адвокат Ю.Чередник, представлявший интересы Губинского, тоже ссылался на этот документ как на действующий.
Губинский ссылается на то, что, давая показания в Раменском городском суде по уголовному делу против Богусевича, он защищал свои права и интересы. По его словам, Кодекс адвокатской этики это допускает. Кроме того, бывший адвокат говорит о том, что дал свидетельские показания по другому уголовному делу против Богусевича в качестве акционера ЗАО «На Ильинке».
На эти аргументы у адвокатской палаты есть контрдоводы. По поводу дачи Губинским свидетельских показаний по уголовному делу, возбужденному против его бывшего доверителя, АПМО отмечает, что даже его выступление в качестве акционера ЗАО «На Ильинке» все равно «не освобождает от обязанности хранения адвокатской тайны». Кроме того, представители Адвокатской палаты напомнили о том, что Кодекс профессиональной этики адвокатов разрешает защитникам без согласия доверителей использовать сообщенные последними сведения для обоснования своей позиции при рассмотрении гражданского спора между ним и доверителем или для защиты по возбужденному против адвоката дисциплинарного производства или уголовного дела. «Сведений о том, что по заявлению Богусевича против Губинского возбуждено уголовное дело в АПМО представлено не было… Свидетельские показания адвоката Губинского были даны по уголовным делам, возбужденным против Богусевича и Кольцова, а не против Губинского. Поэтому ссылка на пункт 4 статьи 6 Кодекса об адвокатской этики является неуместной», — говорится в отзыве на иск.
Еще один аргумент Губинского заключается в том, что, по его мнению, квалифкомиссия и Совет АПМО нарушили требование Кодекса профессиональной этики адвоката о необходимости учитывать тяжесть проступка и обстоятельства его совершения. Этот довод вызвал весьма эмоциональный ответ. В отзыве на иск говорится о том, что слова Губинского свидетельствуют о полном «непонимании им сути понятия адвокатская тайна и момента возникновения обязанности ее сохранять», а попытка связать «обязанность адвоката по хранению адвокатской тайны с фактом оплаты юрпомощи и наличием действующего соглашения между адвокатом и доверителем» «не выдерживает никакой критики».
«Начальным моментом возникновения обязанности адвоката сохранять тайну является получение информации на консультации во время обсуждения вопроса о возможности ведения дела, то есть еще до принятия поручения на ведение конкретного дела и до заключения возможного соглашения. Обязанность сохранять тайну остается и после прекращения отношений, в силу которых она возникла. Срок хранения тайны не ограничен во времени», — выделено жирным шрифтом в отзыве на исковое заявление. Далее идут многочисленные ссылки на различные документы, подтверждающие это, например, на определение Конституционного Суда РФ от 6 июля 2000 года №1280-О, а также Перечень сведений конфиденциального характера, утвержденные Указом Президента РФ от 6 марта 1997 года №188.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
С представлениями о сути профессии адвоката – защите от несправедливого суда или посредничестве между судом и гражданином – напрямую связаны представления о круге его потенциальных клиентов. Однозначного мнения по этому поводу среди участников массового опроса и дискуссионных фокус-групп нет. Одни считают, что людям, обвиняемым в совершении тяжких преступлений, адвокат не положен, и что адвокат должен отказаться от защиты человека, если его вина очевидна. Другие считают, что адвокат обязан защищать любого обвиняемого, вне зависимости от собственного мнения о его виновности или невиновности (более того – что на подобное мнение адвокат не имеет права).
В массовом опросе мнения распределились следующим образом.69% опрошенных склонны думать, что адвокат должен быть предоставлен любому находящемуся под следствием человеку, независимо от того, в каком преступлении его обвиняют; 18% считают, что бывают случаи, когда подследственному не следует предоставлять адвоката. О том, что адвокат должен браться за защиту любого обвиняемого, вне зависимости от собственного мнения о справедливости обвинения, говорят 51% респондентов, доля сторонников альтернативной точки зрения – адвокату следует защищать только тех, кого он считает несправедливо обвиненными, – 24%. При этом 64% опрошенных не осуждают тех адвокатов, которые, считая обвинение справедливым, все равно берутся защищать подсудимого, 20% – осуждают.
Обратим внимание на любопытную деталь: заметная доля участников опроса (а именно 14%) убеждены, что предоставлять человеку адвоката нужно вне зависимости от инкриминируемого ему правонарушения, но при этом настаивают на том, что адвокат должен защищать только тех, в чьей невиновности уверен. Можно предположить, что это как раз те респонденты, кто возлагает на адвокатов часть функций суда и считает их прямой обязанностью разобраться, справедливо ли предъявленное обвинение.
Рассмотрим подробнее стоящие за приведенными распределениями ответов соображения и мотивы и начнем с того, в каких случаях, по мнению респондентов, адвоката человеку предоставлять не следует. Как свидетельствуют ответы на соответствующий открытый вопрос, участники массового опроса под таковыми случаями подразумевают либо обвинения в совершении особо тяжких преступлений (убийство, изнасилование, участие в террористической акции и т. д. – по-видимому, здесь виновность человека считается как бы не требующей доказательств), либо ситуации, когда «вина очевидна», преступник пойман с поличным.
«Для серийных маньяков, террористов»; «извергам, которые убивают или издеваются ни за что над невинными людьми, адвокатов не следует предоставлять»; «за обвинение в очень жестоком преступлении»; «детей насилуют, убивают – их надо судить сразу, без суда и следствия»; «какое-нибудь сверхзлодеяние, какому-нибудь отморозку»; «как Чикатило – им не нужно предоставлять адвоката» (открытый вопрос; 13%).
«В том случае, если абсолютно доказуемо, что это, например, убийца, нечего тратить деньги напрасно»; «если его на месте преступления взяли»; «когда убийство совершено именно этим человеком»; «зашел и убил ребенка, и это доказано свидетелями»; «если человек однозначно виновен» (открытый вопрос; 2%).
Подобная точка зрения была озвучена и некоторыми участниками фокус-групп.
«Те маньяки, которые детей, женщин, стариков просто убивают ради жилья, те, кто распространяет наркотики, им – однозначно никаких адвокатов. Рецидивисты какие-то особо опасные. Я считаю, что им не нужны адвокаты. Им просто нельзя давать адвокатов. Без суда и следствия к стенке, и все» (ДФГ, Новосибирск).
«Нет, ну, если человека застали на месте преступления конкретно, доказывать не нужно ничего, – зачем ему адвокат?» (ДФГ, Новосибирск).
Как видим, здесь не принимаются в расчет соображения о презумпции невиновности и о том, что в самом тяжком преступлении могут обвинить по наговору или по ошибке; не играют роли и доводы о существовании возможных смягчающих обстоятельств и о необходимости разных взглядов на ситуацию для адекватной ее оценки. Респондентам, придерживающимся такой позиции, представляется, что еще до суда возможно абсолютно однозначно установить виновность или невиновность человека, – и невиновным адвоката предоставить, а виновным в праве на него отказать. Такая трактовка правосудия отличается не только односторонним морализмом, но и жесткой репрессивностью – преступников нужно не судить, а карать.
1-я участница: Абсолютно согласна. <…> Если вина доказана, и в зависимости от совершенного преступления.
2-й участник: А кем доказана?
3-я участница: Так в том-то и дело, что без адвоката это не получится.
1-я участница: Вот именно адвокат на суде, я имею в виду.
3-я участница: Так а суд-то и устанавливает виновность.
1-я участница: Пусть сразу выносит приговор» (ДФГ, Новосибирск).
«Участник: Пожалуйста, Чикатило – 56 убийств, какой может быть ему адвокат?
Модератор: Пока ловили Чикатило, до того как вышли на него, арестовали много других людей. Кого-то арестовали просто, кто-то просто сидел какое-то время, потом был отпущен, кто-то покончил самоубийством, потому что думали, что это он – насильник и убийца.
Участник: Но это же дело следствия, а не адвоката» (ДФГ, Москва).
«Участница: Это несправедливо. Ну, потому что, допустим, обсуждаем Чикатило – то он должен сидеть. Он [адвокат] должен как бы вот именно такого человека не защищать. Ну, я не знаю, понимаете, если бы это Чикатило, который, извините меня, погубил 56 человек, – за что его защищать? Модератор: А если опять же на месте, опять же не дай бог, тот, кого взяли вместо Чикатило, оказался ваш близкий человек? Вы знаете, что он ничего не делал, а…
Участница: Ну вот для этого человека должен быть адвокат, но не для Чикатило» (ДФГ, Москва).
Позиция, согласно которой совершившим особо тяжкие преступления адвокат не положен, подразумевает: единственная задача и обязанность адвоката – выгораживать подсудимого, убеждать суд в его невиновности, в определенном смысле вступая с судом в конфронтацию. Тот факт, что участие адвоката (наряду с прокурором) необходимо судье для выяснения обстоятельств дела, квалификации преступления, определения адекватной меры наказания, респонденты, придерживающиеся этой позиции, по всей видимости, не учитывают.
Те участники фокус-групп, кто не был согласен с вышеизложенной точкой зрения и настаивал на том, что предоставлять адвоката надо вне зависимости от характера преступления, мотивировали свое мнение как раз тем, что человека могут оговорить; что адвокат поможет объяснить ситуацию, толкнувшую на преступление; что он необходим для контроля за соблюдением прав подсудимого; наконец, что право на защиту – конституционное право каждого гражданина. Некоторые подчеркивали, что какой бы очевидной ни казалась виновность человека, установить ее можно только в результате детального разбирательства.
«Кто сказал, что он погубил? Показания уже сейчас меняются, многие отказываются. Вчера видели и помнили, что он, сегодня – уже нет, не знают, показалось, может быть, и не было его в школе» (ДФГ, Москва).
И еще одно соображение, высказанное сторонниками мнения о необходимости предоставлять адвоката любому подсудимому: это нужно «на всякий случай», так как провести четкую границу между достойными и недостойными защиты невозможно.
«А потом еще лучше на всякий случай, чтобы во всех делах были адвокаты, потому что если мы решим, что хотя бы когда-нибудь адвокат не нужен, то мы потом не сможем выбрать, когда он нужен, а когда не нужен. И уже из-за этого начнутся, так сказать, коррупция, взятки и все такое, уже пойдет борьба на этом уровне» (ДФГ, Москва).
В ходе дальнейшего обсуждения темы на фокус-группах эти же респонденты говорили, что адвокат необходим для нормального функционирования судебного процесса, и, судя по их высказываниям, отводили ему чисто техническую роль – роль противовеса обвинению (которое может быть и зачастую бывает необъективным).
«Модератор: Как вам кажется, система дебатов между обвинителем и адвокатом скорее помогает или мешает судье вынести справедливый приговор?
1-я участница: В некотором смысле помогает. Прокурор обвиняет, адвокат ищет причину, почему это произошло, как это произошло, и находит свои аргументы.
2-й участник: Помогает, потому что не может быть безгрешной ни одна сторона. Либо прокуратура где-то сроки поджала, выдала обвинительное заключение – прореха на прорехе.
3-й участник: Два мнения при наличии улик, подтверждающих это… может, обычный человек просто, который оступился. Есть человек – озлобился или крыша поехала, но нельзя же сказать, что это объективно.
4-я участница: Конечно, помогает: адвокат говорит свое, прокурор – свое.
5-я участница: Именно в этом споре и рождается истина – детали различные, тонкости…
3-й участник: Судья – на законодательных актах, прокурор – профессионал с документами, со своими комментариями, адвокат – со своими. Судье все это знать не надо. Это помогает освоиться, он просмотрит, это осваивается с этих дебатов. Он, конечно, знакомится с делом, но обычно это составляется кратко» (ДФГ, Самара).
Более того, некоторые утверждали, что по «правилам игры» и адвокат, и прокурор просто обязаны быть необъективны – дескать, у каждого своя работа, своя задача.
«Его [адвоката] задача – это сделать так, чтобы этому человеку дали как можно меньше. Это же игра добра и зла, черное и белое, в данном случае он выступает белым. <…> Эти люди – они основываются на законе, но делают некое шоу, вот и все. То есть у одного задача в этом шоу – замочить, у другого – оправдать» (ДФГ, Москва).
Что касается участников массового опроса, то среди них большинство считают, что дебаты между обвинителем и адвокатом помогают, а не мешают судье вынести справедливый приговор (60% против 18%). Большинство опрошенных (65%) склонны также думать, что адвокат должен не только защищать интересы своего клиента, но и заботиться об объективном рассмотрении дела. Впрочем, доля тех, кто утверждает, что дело адвоката – исключительно защита интересов клиента и что заботиться об объективности он не обязан, также не столь уж мала – 22%.
Вовк Е.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Федеральным законом от 29 декабря 2009 года №383-ФЗ «О внесении изменений в часть первую НК РФ и отдельные законодательные акты» был существенно изменен порядок привлечения к ответственности за нарушения законодательства о налогах и сборах, содержащие признаки преступления. В соответствии с новой редакцией п.3 ст.32, п.3 ст.108, п.15.1 ст.101 НК РФ налоговый орган при обнаружении признаков преступления может направить материалы налоговой проверки в следственные органы. Те, в свою очередь, могут принять решение о возбуждении уголовного дела только после привлечения недобросовестного налогоплательщика к налоговой ответственности.
Обобщая данные исследования, можно выявить два образа профессии адвоката, два разнонаправленных представления о его роли и, соответственно, функциях: адвокат как защитник (а защищать, естественно, можно и нужно только пострадавших) и адвокат как посредник. Особенно ярко и детально эти образы выявились на фокус-группах.
Одни участники групповых дискуссий, излагая свои представления о данной профессии, говорят главным образом о роли адвоката в уголовных процессах и о его задаче добиться оправдания обвиняемого (некоторые прямо подчеркивают – «несправедливо обвиненного»).
«В основном с криминалом связано. То есть если слышишь слово «адвокат» – первым делом ассоциация с уголовщиной» (ДФГ, Новосибирск).
«Адвокат – это защитник несправедливо обвиненных» (ДФГ, Самара).
«Участник: Ну, адвокат должен как бы справедливость соблюдать. <…> Защищать – это один вопрос, а он же здесь за справедливость борется. Модератор: За какую справедливость? Что значит – за справедливость борется?
Участник: Ну, если человека несправедливо судят, адвокат должен его выручать из этой ситуации. Охранять права человека» (ДФГ, Москва).
«1-я участница: Он [адвокат] очень должен понять, в чем этот человек виноват или, наоборот, не виноват, и помочь ему <выпутаться> из того или другого положения. Потому что человека осуждают – ему должны будут, допустим, вот срок назначить какой-то, и вот адвокат – именно его защитник, он должен все это взвесить и понять, в чем тут корень зла-то, виноват этот человек или…
Модератор: Скажите, это действительно дело адвоката: разбираться – виноват человек или не виноват? Или это не его задача?
2-й участник: Ну как, это его прямая задача.
1-я участница: А для чего он тогда берется за дело?» (ДФГ, Москва).
Обратим внимание: в рамках такого представления об адвокате последний наделяется правом еще до заседания суда выносить собственный вердикт о действительной виновности или невиновности человека. Более того, принятие такого решения считается частью его непреложных обязанностей, одним из этапов работы с клиентом.
Другие респонденты вспоминают, что адвокаты должны не только добиваться снятия обвинения, но и следить за соблюдением прав своего подзащитного, что они работают в том числе по гражданским искам, могут не только выступать в суде, но и консультировать по правовым вопросам.
«Кроме знания законов, в процессе следствия адвокат наблюдает за тем, чтобы эти законы исполнялись относительно его подзащитного, поскольку у нас зачастую права граждан нарушаются изначально, еще до суда. <…> Также в обязанности адвоката входит консультация граждан, которые обращаются, столкнувшись с несправедливостью в обычной жизни. Что они могут предпринять для своей защиты, для восстановления справедливости» (ДФГ, Новосибирск).
«Очень много сейчас вопросов, ну, насущных, будем считать… как квартирные, семейные отношения, отношения на работе – их фактически можно решить только через адвоката, через суд, естественно. Не каждый в состоянии свои интересы защищать лично. <…> Это нужен именно профессионал» (ДФГ, Самара).
С этой точки зрения адвокат выступает не орудием правосудия, а посредником между человеком и судебной системой, представителем интересов клиента (судить о «благородности» которого адвокат не вправе).
«Я считаю, что этот человек [адвокат] – помощник, посредник. Представитель в суде, с каждым человеком» (ДФГ, Самара).
«<Адвокат> представляет мои интересы в органах правосудия и отстаивает мою точку зрения вне зависимости от того, правильная она или неправильная» (ДФГ, Самара).
Позволим себе привести пространное, но довольно нетривиальное рассуждение одного из участников дискуссии, разделяющего представление об адвокате как посреднике. По его мнению, адвокат помогает гражданину защитить себя перед государством и потребность в адвокатах возникает только тогда и постольку, когда и поскольку государство снимает с себя патерналистские функции прямой опеки. Посему, считает этот респондент, адвокат должен в определенной мере уподобляться служителю церкви – помогающему и праведникам, и грешникам и отвечающему только перед Богом.
«…Вообще-то <адвокат> – посредник между государством со всей его машиной – иногда жестокой, иногда заботящейся о нем, иногда ласковой – и человечком. <…> Как церковь отделена от государства, так вроде бы адвокатура тоже должна быть отделена. Ведь никто же не имеет права сказать адвокату: не защищай, пусть его посадят. Поэтому хотелось бы, конечно, видеть его в роли того же самого батюшки, который только перед Богом в ответе… Потому что 15 лет государство, которое я застал, оно знало, сколько мне нужно колбасы, хозяйственного мыла и прочее… Все было рассчитано. И государство на себя эти обязанности брало: не надо тебе защищаться, я тебя буду защищать. И если ты чего-то нарушишь, я тебя само накажу так, чтобы неповадно было. Адвокат был нужен только для того, чтобы подписать обвинительное заключение, – и все, на этом закончим» (ДФГ, Самара).
Двум образам профессии адвоката соответствуют два подхода к оценке адвокатской практики.
Одни смотрят на работу адвокатов с точки зрения того, насколько она способствует приумножению добра в мире и установлению справедливости – то есть защите добропорядочных граждан и наказанию негодяев.
«Нет, ну конечно, положительное <отношение к адвокатам>. Потому что вроде как адвокат, прежде всего, несет добро, он защитник» (ДФГ, Новосибирск).
«Доброе дело людям делают. Это разве не доброе дело, если защищает человека?» (ДФГ, Москва).
«Я как бы двояко <отношусь к адвокатам>. С одной стороны, он ищет что-то хорошее в преступнике. <Но с другой,> это плохой человек: он [преступник] идет против общества – и он [адвокат] все равно защищает его» (ДФГ, Новосибирск).
По мнению других, адвокат – это просто человек, который делает свою работу, и к его работе неприменимы категории общесоциальной морали.
«Я всегда за адвокатов, только за. Никаких против. А почему? Адвокат – это просто человек, который делает свою работу. Какое может быть к нему отношение вообще дурное? Почему? С какой стати?» (ДФГ, Новосибирск). «Так он же негодяев защищает кругом – какое же доброе дело? Вон в Беслане – что же, доброе дело делает? Здесь не должно быть категорий добра и зла» (ДФГ, Москва).
Вовк Е.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Адвокат Веприцкий Сергей Сергеевич
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Адвокат – относительно новый персонаж в современной российской культуре. Конечно, дореволюционная Россия могла гордиться сильной юридической школой и целой плеядой юристов с мировым именем. Но затем в течение долгого времени роль адвокатов в системе судопроизводства была сведена к формальному минимуму, а в обществе – и вовсе незаметна. Сегодня мы можем наблюдать возрождение этой профессии: адвокаты играют значимую роль в судебных процессах, некоторые становятся видными общественными деятелями. Кроме того, что не менее важно, пожалуй, никогда ранее адвокат не был столь расхожим атрибутом правосудия в массовой культуре: благодаря зарубежным фильмам, наверное, почти каждый россиянин выучил фразу: «Я буду говорить только в присутствии моего адвоката».
Очевидно (и это в полной мере подтверждается материалами фокус-групп), что слово «адвокат» в первую очередь ассоциируется у людей с защитой в суде. Менее очевидно – какая роль в системе правосудия отводится адвокатам, каков сложившийся в обыденном сознании образ профессии, какими мыслятся ее предназначение и нормативные регуляторы. Именно об этом и пойдет речь ниже.
Как неоднократно отмечалось многими авторами и доказывалось во многих исследованиях, российская культура вообще и правовая культура в частности отличаются сильной моральной компонентой и установкой на репрессивность. Склонность смотреть на мир с подобных позиций сказывается и на обыденных трактовках правосудия – тогда соображения законности, прав человека, презумпции невиновности и прочие элементы беспристрастного судебного разбирательства отходят на второй план.
Суждения многих респондентов о сути адвокатской работы обнаруживают точно такие же особенности: стремление ставить во главу угла мораль, приоритет принципа партикулярности, а не универсальности – личного отношения, а не правовых норм. С подобных позиций адвокат – фигура в некотором роде героическая, борец за справедливость, защитник «униженных и оскорбленных», облеченный правом еще до суда принимать собственное решение о мере виновности или невиновности своего подзащитного. Вместе с тем присутствует и иной взгляд: это человек, в большинстве случаев выступающий «адвокатом дьявола» и борющийся за интересы своего клиента, что бы тот ни совершил. С этой точки зрения адвокат представляется фигурой чисто функциональной, обеспечивающей равновесность судебного разбирательства и соблюдение права человека на защиту.
Различие между этими двумя культурными образами адвоката можно условно обозначить как дилемму «призвание или профессия». Любопытно, что именно такое противопоставление («адвокат – это профессия, а не призвание») использовали некоторые участники фокус-групп, оспаривая право адвокатов на суждения о виновности или невиновности человека и на отказ от защиты тех, кого они сочтут виновным. Ниже мы представим обе точки зрения, но сначала обозначим общий тон отношения к адвокатам в российском обществе.
Профессию адвоката три четверти россиян (78%) считают престижной (непрестижной – 10%). Свыше половины участников опроса (55%) полагают, что люди, избравшие профессию адвоката, пользуются сегодня уважением в обществе, тогда как каждый пятый (21%) утверждает обратное. Как видим, для многих респондентов понятия «престижная профессия» и «уважаемая профессия» не тождественны. Очевидно, отчасти это связано с распространенным в нашей стране пониманием «престижной» профессии как обеспечивающей доступ к деньгам, власти и другим ресурсам, недоступным «простым людям» (именно такое понимание продемонстрировали участники фокус-групп). Кроме того, по всей видимости, часть респондентов вполне позитивно воспринимают саму по себе профессию, но не очень хорошо относятся к ее представителям, не соответствующим «идеальному» образу адвоката.
Собственно о работе практикующих российских адвокатов в обществе сложилось двойственное мнение. По большей части респонденты говорили, что адвокаты в нашей стране справляются со своими обязанностями «удовлетворительно» (41% участников опроса), а позитивные оценки – «хорошо» или «отлично» (15 и 2% соответственно) – звучали столь же часто, как и негативные – «плохо» и «очень плохо» (11 и 3% соответственно). Отзывы, основанные на личном опыте обращения к адвокатам, также неоднозначны. Половина респондентов, которым за последние несколько лет доводилось пользоваться помощью адвокатов (или у кого к таковой прибегали родственники и знакомые), остались довольны оказанными услугами, половина – недовольны (13 и 14% от выборки соответственно).
В этой связи нельзя не отметить, что один из основных критериев оценки работы адвокатов и, соответственно, одна из основных к ним претензий – моральноэтического свойства: судя по всему, зачастую респондентов волнуют не уровень профессионализма и компетентность адвоката, а его личностные и человеческие качества. В частности, это очевидно по рассуждениям участников опроса и фокус-групп о том, каким они представляют себе сегодняшнего российского адвоката и каким адвокат должен быть. Конечно, среди непременных характеристик хорошего адвоката упоминались такие, как образованность, изощренный ум и доскональное знание законов. Но наряду с этим и чуть ли не чаще утверждалось, что адвокат должен быть честным, справедливым, принципиальным, морально стойким, бессребреником и т. д.
Посмотрим, например, как участники массового опроса отвечали на открытый вопрос: «Опишите, пожалуйста, сегодняшнего российского адвоката. Как Вы себе его представляете?»
Примерно пятая доля опрошенных (или треть от числа ответивших на вопрос) характеризовали адвокатов с профессионально-ролевой точки зрения. Одни говорили, что адвокаты – это грамотные, компетентные, опытные специалисты, защитники интересов и прав людей (по крайней мере, что они должны таковыми быть).
«В совершенстве знает законы»; «должен быть хорошим специалистом»; «имеет юридическое образование, разбирается в законах, может защищать»; «образованный, очень хорошо знает свою работу»; «человек грамотный, нормально разбирающийся в судебных делах» (открытый вопрос; 11%). «Адвокат есть адвокат, защищает и тех, кто виновен, и тех, кто невиновен»; «защитник потерпевшего»; «он должен защищать права граждан, должен помочь, если отправиться за помощью»; «посредник между обвиняемым и судом»; «человек, представляющий интересы обратившихся к нему»; «человек, призванный в судебном порядке защищать права подсудимого» (открытый вопрос; 7%).
Другие отмечали, что сегодняшние российские адвокаты в большинстве своем, напротив, некомпетентны, безграмотны, бездеятельны и непрофессиональны.
«…Дармоед»; «…много обещает, а делает мало»; «любят потрепаться»; «несерьезный»; «обещают много, но не выполняют»; «скорее близки к бюрократам»; «трепло»; «…обещает золотые горы, а делает часто меньше, чем на него рассчитывали» (открытый вопрос; 1%).
«Не совсем компетентный»; «перепроизводство юристов, слабые специалисты»; «слабее, чем зарубежные адвокаты, в профессиональном плане, не так основательно вникают в дело, которое разбирают » (открытый вопрос; 1%).
Но чаще респонденты характеризовали адвокатов с морально-этической точки зрения– о подобных качествах упоминал каждый третий опрошенный (или каждый второй из числа ответивших на вопрос).
Некоторые говорили, что сегодняшние российские адвокаты – взяточники, продажные люди, нечестные, несправедливые и беспринципные, действующие вопреки или в обход закона, алчные и зависимые от властей.
«Адвокаты все куплены за деньги»; «взяточник и ворюга, вымогатель»; «все деньги собирают, бесплатно ничего не делают»; «коррумпированный человек»; «купленный, в своей работе учитывает в первую очередь свои интересы» (открытый вопрос; 14%).
«Алчный человек»; «больше смотрят на выгоду»; «идет за золотым тельцом»; «их интересуют только гонорары» (открытый вопрос; 2%).
«Беспринципный, умеющий пользоваться законодательством в собственных интересах»; «в плане честности и вопрос не стоит»; «завязаны с нечистыми делами»; «мало справедливости у адвокатов»; «повернут куда выгодно»; «я сомневаюсь в честности его работы» (открытый вопрос; 3%).
«Если он на местном уровне, то не пойдет против местных руководителей»; «и нашим, и вашим – нет твердой позиции»; «марионетка»; «сильно зависимый от кого-то, от мафии»; «служат власти…» (открытый вопрос; 1%).
Отмечалось, что адвокаты должны быть (или в действительности такими и являются) людьми честными, справедливыми, принципиальными и следующими законам, неподкупными и независимыми, человечными.
«Бескомпромиссный»; «объективным, справедливым должен быть»; «порядочность, принципиальность»; «человек, который должен придерживаться законов в своей работе, защищая людей»; «честно надо работать» (открытый вопрос; 12%).
«Бескорыстным»; «не должен брать взятки»; «независимый»; «неподкупный»; «работает по совести, а не от кошелька»; «чтоб защищал не за деньги» (открытый вопрос; 3%).
«…Человечный»; «доброжелательный»; «он хорошо относится к людям, внимательный, умеет выслушать, помочь»; «сердечные люди»; «…готовый всем помочь» (открытый вопрос; 1%).
Некоторые опрошенные, кроме того, рисовали феноменологический образ адвокатов – описывали их внешний вид («в красивом костюме, с дорогим парфюмом»; «толстенькие, в очках, с папочкой, в дорогой машине»; «с наглой холеной рожей»), манеру держаться и говорить («воспитанный, интеллигентный, точный»; «грамотная, связная речь»; «умеющий говорить и убеждать»), особенности поведения («решительный, целеустремленный человек»; «исполнительный»; «ответственный»), социальный статус («много работает и много зарабатывает»; «преуспевающий человек») и т. д.
Но в данном случае мнения об адвокате как социальном типаже представляют второстепенный интерес. Посему оставим их в стороне. Интереснее и важнее, что в ответ на просьбу описать сегодняшних адвокатов респонденты чаще вспоминали об их моральных, нежели профессиональных качествах. В частности, обратим внимание, что претензии к уровню профессионализма российских адвокатов высказывались участниками опроса гораздо реже, чем претензии к их образу действий, принципам, моральному облику.
В этом контексте весьма характерно мнение одной из участниц фокус-групп: адвокат вообще должен быть морально безупречен – в том числе и в личной жизни (заметим, что личную жизнь и деловую репутацию респондентка перечисляет через запятую, как вещи одного порядка или одна без другой немыслимые).
«И еще я хотела добавить относительно личности адвоката: он должен быть безупречным относительно своей личной жизни, деловых качеств. Чтобы его вообще не затрагивали порочащие какие-то действия, иначе к такому адвокату никто просто не пойдет. Если, например, говорят, что у него разлад в семье, что он жену бьет мертвым боем, детей выгнал на улицу и при этом является защитником прав человека по семейным делам… естественно, я не пойду к этому человеку» (ДФГ, Самара).
По всей видимости, здесь мы наблюдаем общекультурную привычку российского человека воспринимать функцию и личность, профессию и ее представителя как единое целое. Одно из следствий этого – продемонстрированная в ответе респондентки склонность судить о профессионализме адвоката по его человеческим качествам. Другое следствие – распространенная уверенность, что в своей профессиональной деятельности адвокат должен руководствоваться общесоциальными нормами морали и личным мнением о клиенте (подробнее об этом – несколько ниже). В итоге адвокатам вменяют в профессиональную обязанность отделять агнцев от козлищ, а невинно пострадавших – от негодяев. Впрочем, многие респонденты придерживаются мнения, что адвокаты – как, к примеру, и врачи – не имеют права на личное отношение к клиенту и что адвокатская профессиональная этика лежит по ту сторону добра и зла.
Вовк Е.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
«Адвокаты — это такая интеллигентская сволочь, которую надо брать в ежовые рукавицы, ставить в интересную позу…» (В. И. Ленин)
Известный адвокат, Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Павел Алексеевич Астахов выступил перед студентами МГИМО. Встречу организовала Ассоциация студентов Университета. Павел Алексеевич рассказал о работе в новой должности и ответил на вопросы мгимовцев.
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Президент Адвокатской палаты г. Москвы Г. М. Резник слывет в адвокатском сообществе ревнителем высокого качества адвокатских услуг. Под его председательством проходит каждое заседание квалификационной комиссии, которая принимает экзамены у юристов, решивших стать адвокатами, рассматривает жалобы от граждан и организаций, не удовлетворенных качеством адвокатских услуг. Мы попросили Генри Марковича рассказать об этой практике.
– Федеральный закон «Об адвокатуре и адвокатской деятельности в РФ» и Кодекс адвокатской этики предусматривают ответственность адвоката за неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей. Если адвокат не выполняет обязательства в соответствии с принятым поручением и клиент может подтвердить это документально, адвокат подлежит ответственности. У нас в палате такие случаи были. Взыскания по жалобам (в основном предупреждения и выговоры) выносил Совет адвокатской палаты на основании заключения квалификационной комиссии.
– По сведениям Управления Минюста по г. Москве количество жалоб на адвокатов измеряется многими десятками. Весь этот вал поступает в квалификационную комиссию Адвокатской палаты г. Москвы. Не отражается ли такой объем на качестве работы комиссии, которая станет подходить к рассмотрению жалоб формально?
– А я считаю, что именно соблюдение всех формальных условий при рассмотрении жалоб оградит и граждан, и адвокатов от предвзятости и бюрократизма. Приняв на Учредительном съезде адвокатов Кодекс профессиональной этики, мы особенно тщательно прописали в нем процессуальную часть, тем самым защитив адвокатов от несправедливых нападок. Адвокаты тоже люди и тоже имеют право на презумпцию невиновности. Поэтому ряд жалоб отклоняется на стадии принятия. К примеру, заявитель пишет: адвокат взял деньги, ничего не сделал. Из такой жалобы ничего не ясно. Какие деньги взял адвокат, что он не сделал из того, что ему следовало сделать? В любом случае мы требуем от адвоката объяснений. И если становится ясно, что доверитель не обладает никакими доказательствами того, что адвокат не исполнил или ненадлежащим образом исполнил свои обязанности, мы жалобу отклоняем.
Если же основания для принятия жалобы имеются, их рассматривает квалификационная комиссия. Часть жалоб отклоняются как необоснованные, по другим принимаются решения, и Совет палаты налагает на адвокатов взыскания.
– На что чаще всего жалуются доверители адвокатов?
– Претензии, как правило, типичные: либо адвокат не совершил тех действий, которые должен был совершить, либо доверитель не доволен результатами работы адвоката. Не так давно, к примеру, мы рассматривали жалобу, где указывалось, что адвокат обязывался получить в интересах клиента соответствующее заключение специалиста, но не сделал этого. Комиссия нашла претензии доверителя обоснованными. На адвоката было наложено взыскание.
Или другой пример. Адвокат вступил в дело по назначению. Подзащитный заявил ему отвод. Однако защитник, не обращая на это внимание, принялся изучать дело, готовясь все-таки вести защиту. Нарушение констатировали, адвокат привлечен к ответственности.
– Почему у граждан складывается впечатление, что добиться правды по жалобам невозможно? Привлечь адвоката к ответственности очень трудно. Вы с этим согласны?
– Если доверитель беспечен, не заботится о том, чтобы построить свои отношения с адвокатом по правилам, не требует, чтобы гонорар, который выплачивается адвокату, был внесен в кассу с документальным подтверждением этого, – он сам ставит себя в невыгодное положение. Конечно, трудно после этого доказать свою правоту. К примеру, клиент говорит, что заплатил адвокату 1000 долларов. А адвокат это отрицает и показывает квитанцию о внесении в кассу 10 тыс. руб. Чему должна верить комиссия, словам или документам?
Был случай, когда доверитель в сходной ситуации представил доказательства, что уплатил адвокату сумму выше указанной официально. Конечно, сам факт получения денег «мимо кассы» образует дисциплинарный проступок. Но для нас важнее найти ответ на вопрос: сделал адвокат свою работу или нет?
Бывает, доверитель не удовлетворен качеством юридической помощи. Но каковы критерии качества? Можно, к примеру, предположить, что если бы в процессе выступал адвокат Падва, он произнес бы более убедительную речь, чем адвокат Иванов. Доверитель считает, что не были использованы все аргументы в жалобе, а адвокат полагает их достаточными. Как тут выяснить, кто прав? Вопрос оценки качества адвокатского труда является очень сложным. И не только у нас. За границей тоже об этом спорят долгие годы.
Другое дело, если есть очевидные факты просчетов адвоката. К примеру, жалоба не подана в срок или суд возвращает исковое заявление по причине того, что оно составлено с нарушениями процессуальных норм. В таком случае доверитель вправе требовать не только привлечения адвоката к ответственности, но и компенсации понесенных расходов.
Вот вам примерная картинка. В законе говорится, что жалоба должна подаваться в суд, вынесший решение, которое доверитель собирается оспорить при помощи адвоката. А адвокат направляет ее в вышестоящей суд, который ее не примет абсолютно на законных основаниях. Ни у кого в данном случае не возникнет сомнений по поводу справедливости претензии доверителя к адвокату.
Мы поймем и того доверителя, который предъявляет к адвокату претензии по существу составленной жалобы. Если в ней не выверена правовая позиция, если обоснование иска не выдерживает критики, можно также говорить о некачественной работе адвоката. Одним словом, за каждой претензией должен стоять вполне весомый аргумент.
– А часто ли сами адвокаты нуждаются в защите от клиента? Кто защитит адвоката, если самому ему это сделать невозможно?
– Если клиент угрожает адвокату расправой, палата вряд ли сможет его физически защитить. Ему надо обратиться в прокуратуру и оперативные органы МВД. А от оговора и от клеветы мы защитить адвоката сможем. Для этого, собственно, и создана квалификационная комиссия. Ведь в тех же жалобах клиентов выдвигаются не только претензии, которые доверитель адвоката не может доказать, но и откровенные инсинуации, когда адвоката попросту оговаривают. Что греха таить, есть недобросовестные адвокаты, но есть и непорядочные клиенты. Существует даже поговорка: первый враг – клиент. Известны случаи вымогательства.
Но мне хотелось бы подчеркнуть, что если изначально клиент не предубежден против адвоката, жаловаться он не станет. В Московской городской коллегии адвокатов практически не было жалоб доверителей с требованиями возвращения гонорара. Была хорошая традиция возвращать клиентам гонорар при малейшем недовольстве работой адвоката. Многие адвокаты и сейчас так поступают. А вообще, и адвокату, и клиентам лучше строить свои взаимоотношения на твердой договорной основе, максимально прописывая каждый этап работы.
С Генри РЕЗНИКОМ беседовал Александр КРОХМАЛЮК
Чем отличается адвокат от юриста
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей
|
Рамзан Кадыров про беспорядки в Москве
2011 1 комментарий Опубликовал Алексей Колегов
No comments
Как не стать легкой добычей оперов, следователей, прокуроров и судей