«Наркобарон»

Алексей Кунгуров

Как я был «наркобароном»

Первый раз я угодил на нары в статусе «наркобарона» по ч.3 ст. 228 УК РФ (сбыт наркотиков  в особо крупном размере). Предыстория такова. С 2002 г. я издавал в г. Ноябрьске газету «Вольный город», в которой писал всякие гадости про местную и не только местную власть.  Газетка людям нравилась, редакцию буквально завалили письмами, в которых читатели просили осветить ту или иную тему и рассказывали массу интересных подробностей про чиновников и их темные делишки.

Чиновникам это, естественно, не нравилось и они попросили начальника УВД разобраться с «грязной газетенкой», у которой такой «неправильный угол зрения». Тот не стал себя утруждать и тупо приказал выследить и изъять тираж газеты. Второй номер газеты мусора накрыли.Но, поскольку его доставляли в город частями, им в руки досталась лишь половина, так что ничего, кроме вреда, для власти от этого не было. Дефицит скандальной газеты только подогрел к ней интерес и газету стали передавать из рук в руки, широкое хождение получили даже ее ксерокопии.

Третий номер я с удовольствием посвятил ментовскому беспределу в городе, а на первой странице разместил вот такой добрый коллаж на местного «шерифа» полковника Воробьева. Тому это, естественно, очень не понравилось. Поскольку вскоре в городе ожидались выборы, а мою газету сообща финансировали местные оппозиционеры, с их стороны поступила просьба «нейтрализовать» Воробьева, поскольку в условиях «управляемой демократии» менты оказывали на исход выборов влияние, сопоставимое с влиянием избиркома, который мог посчитать голоса как положено, а мог и как надо. Слово «нейтрализовать» я понял, возможно, слишком буквально и со всей энергией молодости начал рыть на «шерифа» компромат, благо накосячил он так много, что по совокупности хватило бы на три расстрела пожизненно. Начать компанию бичевания мусоров я решил с громкой разоблачительной статьи «Наркомафия в погонах», где рассказывалось о том, как местный Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (ОБНОН) крышует наркобарыг, имея с этого свою долю. При этом ОБНОН конкурировал с линейным отделом внутренних дел (ЛОВД), который контролировал каналы доставки наркоты в город и так же доил часть точек сбыта.

Борьба шла действительно активная. Берут обноновцы какого-нибудь наркобарыгу за жабры, прессуют его пару дней в подвале, после чего говорят: «Будешь работать на нас» или сядешь на 10 лет.  Тот, естественно, соглашается. Следом его «бомбят» ловэдэшники и требуют, чтобы он им отстегивал положенное, или они его оформят на «северный курорт».  Чтобы пресечь подобные нападки со стороны коллег, обноновцы демонстративно громили несколько притонов, находящихся под ЛОВД, а те, чтоб отбить атаку, принимали нескольких «коров», то есть наркокурьеров, поставляющих дурь группировкам, работающим под ОБНОНом. Таким образом на рынке сохранялась «конкурентная среда» и некое равновесие, а сами менты постоянно имели хорошие показатели по борьбе с наркопреступностью. Ведь специфика бизнеса была в том, что сколько барыг не закрывай, доходность не падает, просто у оставшихся на свободе торгашей растет выручка и, соответственно, удойность. Крупных сбытчиков никто не трогал, долбали только мелкую шушеру. Шли на нары в подавляющем большинстве нарколыги, которых принимали на контрольной закупке. Технология предельно проста: менты ловят какого-нибудь торчка Сему, выбивают у него информацию о всех его дружках и предлагают ему откупиться от зоны следующим образом: вот деньги (меченые), попроси своего друга Васю купить пару грамм «герыча» по такому-то адресу у барыги Мурада. Вася оставляет свои деньги у Мурада, а при встрече с Семой отдает ему дурь и берет меченые купюры. Тут же парочку принимают опера и Вася становится сбытчиком в особо крупном размере, а Сема проходит по делу покупателем и получает по ч.1 ст. 228 один год условно. После этого он вынужден шестерить на мусоров, выступая в качестве понятого, осуществляя контрольные закупки и выполняя прочие «поручения деликатного характера» вроде лжесвидетельствания в суде.

А вот Вася, который нежданно-негаданно для себя превратился в наркосбытчика, для ментов представляет интерес не только в качестве наглядного подтверждения их успехов по борьбе с наркомафией. Уголовный Кодекс составлен так хитро, что за сбыт нескольких граммов героина можно загреметь на кичу до 12 лет, а за убийство минимальный сок составляет всего 4 года. Таким образом, если у ментов есть «висяк со жмуром», то есть нераскрытое убийство (хотя обычно убийства раскрываются), то Васе предлагают сделку: возьми на себя труп — получишь 6 лет. Либо готовься тянуть  полноценную десятку на строгаче (это если у Васи есть судимость, а откуда у наркомана появляется судимость, показано выше). Как говорится, от такого предложения сложно отказаться, и Вася дает «чистуху» по убийству. В результате раскрываемость не страдает, «злодей» идет на зону, а наркобарыга Мурад продолжает платить мусорам дань, оставаясь за кадром. Впрочем, убийства вешают на нариков только в очень редких случаях, поскольку, как я говорил, они довольно быстро раскрываются. Но иногда случается так, что убийца — человек состоятельный. И тогда ему делают предложение: 50 тысяч баксов — и ты на свободе. Вот в этом случае и нужен Вася, который возьмет на себя чужое преступление.

Ну, так вот, статья «Наркомафия в погонах» наделала много шума, а врагов среди мусоров у меня стало еще больше. Даже удивительно, что после выхода газеты я целый месяц проходил на свободе. В этот раз менты подошли к поставленной им задаче более креативно — подослали ко мне под видом читателей двух работающих на них нариков, которые предложили мне видеоматериалы, компрометирующие обноновцев. А эти обноновцы, надо сказать, наследили немало, помимо  крышевания наркосбта они занимались еще и рэкетом, грабежом, похищением людей, пытками и убийствами. То есть были самыми типичными ментами без комплексов. Встреча с информаторами состоялась в кафе, где в гардеробе работала еще одна наркоманка, сожительствующая с одним из моих контактеров. Поэтому пока я сидел в зале, они подбросили мне в карман куртки пару «чеков», то есть упаковок разовой дозы гашиша и пару меченых пятисотрублевых купюр. На выходе и кафе меня уже ждал «бобик» с обноновскими операми, которые с радостным воплем «А, дописался, писатель!» уложили меня в сугроб и изъяли из карманов «вещдоки».

Начальник ОБНОНа клятвенно пообещал мне, что через пару дней он примет главного в городе наркобарыгу Ахмета (назовем его так) и подсадит ко мне в камеру, после чего со смаком описал все действия насильственно-сексуального харакетра, которые со мной совершит названный персонаж. А закроет Ахмета он якобы лишь потому, что я упомянул его в своей статье, и он, дескать, объяснит Ахмету причину его задержания, чтоб тот имел мотивацию к совершению в отношении меня противоправных действий насильственного характера. Если бы я был восприимчив к угрозам, то я бы непременно очень испугался, но почему-то когда меня пугают, я только удивляюсь, зачем нужно выдумывать такие сложности. Вроде как бахнуть по башке в подворотне проще простого, а тут столько всяких телодвижений надо совершить — наркоту подкинуть, дело сфабриковать, лжесвидетелей подготовить, Ахмета закрыть, на насильственные действия его мотивировать, да еще ведь надо как-то в суде представить убедительные доказательства моей вины. В общем, рассуждая логически, слова начальника обноновской своры я воспринимал исключительно как попытку запугивания, а всякое запугивание я привык воспринимать, как проявление беспомощности.

Поэтому когда в ходе очередного «перекида» (перераспределения зеков по камерам) в ИВС я оказался в одной хате с Ахметом я очень удивился. Вообще, все 9 человек в камере оказались обвиняемыми по печально знаменитой статье 228, из которых настоящим «доном Эскобаром» являлся только Ахмет, я был «жертвой политических репрессий», остальные же семеро — обычные нарколыги, взятые в ходе контрольных закупок для статистики раскрываемости. Наша «хата», которую «кум» (заместитель начальника ИВС по оперативной работе) почему-то решил собрать всех наркосбытчиков, сразу получила название «наркобаронской». Провел я в ней дней пять до следующего «перекида». За это время я узнал о наркобизнесе Ноябрьска практически все, поскольку арестанты не стеснялись упоминать имена, явки пароли и прочие подробности своей нелегкой накркоманской  жизни. Стукачей никто не боялся, просто потому что скрывать им было совершенно нечего — менты и так знали подноготную каждого, а все точки сбыта находились под мусорской крышей.

Ахмет на меня зла не держал, и лишь однажды спросил с грустью в голосе: «И зачем ты про меня в газете писал? Мне так спокойно жилось до этого, я никого не трогал, меня никто не трогал». Я же ему ответил примерно следующее: «Гордись Ахмет, ты теперь как Аль Капоне, про которого газеты в Америке писали каждый день». Ахмет не совсем представлял, кто такой Аль Капоне, но упоминание про американские газеты произвело на него впечатление. Да и жилось ему, как я понял из его дальнейших рассказов, не так уж и спокойно, потому что платил дань  он и обноновцам, и ловэдэшникам, да ко всему прочему его деятельностью заинтересовались фээсбэшники. Это мне стало ясно после того, как меня вызвали в «кумовскую» на беседу с начальником местного отдела ФСБ, который, делая суровое лицо, предлагал мне стать информатором и сообщить данные об Ахмете, намекая на некую помощь в решении моих проблем. Но разговор у нас не сложился, потому что, глядя на этого майора в штатском, я начал ржать. Это от того, что в нашей «накркобаронской хате» постоянно курили траву, а я сам, хоть и не курил, но надышался ею за три дня так, что самого иногда пробивало на ржачку.

Когда я сказал Ахмету, что меня про него расспрашивал гэбист, тот поведал, что у него есть аудиозаписи разговоров с ментами, компрометирующие последних, и именно ими интересуется прокуратура, от имени которой к нему и подкатывали «фэйсы». Дилемма же перед Ахметом стояла следующая: кого сдавать — обноновцев или ловэдэшников. Потому что никого не сдать нельзя — посодют, а сдать всех тоже нельзя — бизнес порушится. Я, разумеется, решительно посоветовал Ахмету слить ОБНОН. Впрочем, он и сам склонялся к этому, потому как закрыли его именно обноновцы. Но, как человек дела, он думал, прежде всего, об интересах бизнеса, и сдать обноновцев решил потому что именно их позиции, на его взгляд, в последнее время пошатнулись. Дело было вовсе не в том, что обноновцы занимались убийствами, пытками и рэкетом (это и так не составляло секрета), а в том, что у начальника городского УВД Воробьева были некие влиятельные враги, которые хотели смайнать его на пенсию (ну, сами понимаете, полковника никто сажать не будет, пусть даже все знали, что ОБНОН работает в его интересах). Выпроводить на пенсию ноябрьского «шерифа» можно только скомпрометировав перед вышестоящей инстанцией. Вот прокуратура и решила дать ход расследованию делишек обноновцев, которые стали разменными фигурами в борьбе за хлебное место начальника ГУВД. В общем, Ахмет принял верное решение и сдал, кого надо, в результате чего вскоре оказался на свободе. Обноновцы же отправились топтать зону, получив срока от 5до 9 лет, а полковник Воробьев вынужден был написать заявление об увольнении из органов по причине достижения пенсионного возраста.

Мэр города скоро тоже «добровольно» написал заявление об отставке, правда, для этого в Ноябрьске некие темные силы устроили маленькую оранжевую революцию со всем сопутствующим антуражем — массовые протесты по поводу «сфальсифицированных выборов», майдан перед мэрией, громкие коррупционные скандалы и т. д. ОБНОН же прославился в эти горячие деньки тем, что взял штурмом независимую радиостанцию «Красная Армия», сотрудники которой, забаррикадировавшись, начали призывать горожан к участию в акциях протеста. Их стали глушить, те начали пиратское вещание, гуляя с одной частоты на другую. Да, веселенькое было время. Кстати, теневым руководителем «оранжевой» революции муниципального масштаба был заместитель окружного прокурора Чупахин. В этой связи становится понятным интерес прокуратуры к персоне Воробьева, который работал в интересах действующего мэра.

Кстати, он же поспособствовал тому, чтобы мне изменили меру пресечения, заменив содержание под стражей подпиской о невыезде. Позже дело вообще прекратили по формальной причине — в УК внесли изменения, согласно которых 2 грамма гашиша стали трактоваться, как разовая доза, а не товарная партия, а доказать сбыт стало невозможным, поскольку наркоманы, подкинувшие мне наркоту, сдохли (менты к этому касательства не имели — один от передоза, другой от гепатита) до окончания следственных действий.

Если кому-то очень интересны подробности моего дела, то по этой теме есть расследование Центра экстремальной журналистики. Я же вспомнил о тех давно минувших днях вот по какому поводу. Пока мы кантовались с Ахметом в одной хате, он много рассказывал о специфике своего бизнеса, и из его слов следовало, что наркоторговля без ментовской крыши невозможна в принципе. Ведь точки сбытчиков выявить проще простого — взял любого наркошу и он тут же расколется, у кого берет дурь. То есть зачистить город от всех наркобарыг, будь на то желание, можно за неделю. Им в Ноябрьске приходится работать под ментами потому, что неподконтрольного им способа распространения нет — работать приходится по месту жительства, там же хранить товар. Создать неподконтрольную мусорам дилерскую сеть просто невозможно. Вероятно, в больших городах ситуация другая, но в 100-тысячном Ноябрьске дело обстоит именно так. Я тогда высказал предположение, что в будущем, вероятно, наркотики будут продаваться через интернет таким образом: клиент, желающий «вмазаться», делает электронный платеж своему дилеру и сообщает пиблизительно место, где находится, после чего получает по электронной почте или СМС сообщение: чек находится под урной возле второго подъезда дома №5.

В общем, в любом укромном месте в радиусе 300 м от своего предполагаемого места нахождения. В этом случае исключается непосредственный контакт барыги с клиентом, соответственно, невозможно всучить меченую купюру и практически нереально взять с поличным. В качестве курьеров можно использовать незасвеченных лиц. Отследить точку по IP-адресу гипотетически можно, но что это даст? Улики-то нужны против конкретного лица, а не против оператора сотовой связи, который продал SIM-карту неизвестно кому (на рынке легко приобрести ее без паспорта).  Разве что есть возможность, перехватив сообщение о «дупле», взять наркошу, но ведь он при всем желании не сможет сказать, у кого приобрел дозу. Разве что адрес электронной почты назовет или номер аськи, так его и так все знают. Ахмет отнесся к моим футуристическим прогнозам без энтузиазма, считая, что традиционная схема останется в обозримом будущем без изменений.

Автор: Алексей Кунгуров

Статья 228 — Аншлаг «Руси сидящей»

Поделиться в соц. сетях

, Tagged , ,

One thought on “«Наркобарон»

  1. Если это правда, мне очень понравилось. У нас в Чите кроме маленьких было несколько крупных точек сбыта под крышеванием ментов. Однажды отец подростка, умершего от передоза, взял ружье, пошел среди бела дня и у всех на глазах застрелил этого наркобарона (цыгана). Его даже не посадили. После этого менты вроде взялись за дело, по крайней мере, все известные мне точки (более 10) закрыли. Но, наверное, столько же открыли. Потому, что наркоманов меньше не стало.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.