Экспертиза слова из трех букв позорит правосудие

Лингвисты за 56 дней так и не смогли определить, являются ли слова «поганый мент» оскорбительными, уже 47 дней эксперты выясняют, унижает ли честь и достоинство фраза «дрессированный пудель». Обе экспертизы проводятся в рамках громких процессов над критиком Артемием Троицким. Стоит ли затягивать процесс ради выяснения очевидных, на первый взгляд, вещей, может ли судья не хуже лингвиста определить, что является оскорблением, нужна ли судам лингвистическая экспертиза, рассказал в интервью агентству РАПСИ президент Адвокатской палаты Москвы Генри Резник.

— Генри Маркович, поддерживаете ли Вы назначения судами лингвистических экспертиз и почему?

— Большей частью назначение лингвистических экспертиз является абсолютной профанацией, поскольку никаких специальных научных познаний для того, чтобы интерпретировать текст, направляемый эксперту, не требуется.

Вся экспертиза, как правило, сводится к следующему: так называемый эксперт сообщает суду о том, что он прочитал один или несколько общеупотребительных толковых словарей и обнаружил там, что такое-то слово имеет такое-то значение. Это абсолютная дискредитация научной экспертизы.

— То есть Вы хотите каким-то образом ограничить использование экспертиз?

— Речь идет о другом. Необходимо обосновывать каждый случай использования специальных лингвистических познаний. Ведь что такое экспертиза? Это обращение к некоему знатоку, который обладает специальными познаниями в той или иной области: науке, технике, искусстве.

Эксперты нужны для того, чтобы узнать, например, действительно ли подпись на документе поставлена определенным человеком, действительно ли пуля была выпущена из этого оружия и так далее Но когда к экспертам обращаются для того, чтобы определить, является ли оскорбительным, к примеру, известное слово из трех букв в отношении известно какой национальности, то это просто-напросто позор правосудия.

Давайте представим себе ситуацию. Человека обвиняют в том, что он оклеветал или оскорбил другого человека в глазах неопределенного круга лиц. Скажем, он это сделал в своей статье в газете или в Интернете. И юристы с высшим образованием, следователи, прокуроры, которые обвиняют человека в оскорблении, говорят суду: «А нам не понятно, что он там такое наговорил. Поэтому мы обращаемся к экспертам-лингвистам, они нам должны объяснить, в чем значение данного слова».

Но позвольте, если вы сами не можете разобраться без помощи специалистов в этом тексте, как можно предъявлять человеку обвинение в совершении уголовно наказуемого деяния? Такая позиция, как мне кажется, с самого начала разрушает обвинение.

— Вы бы хотели вынести вопрос об ограничении экспертиз по уголовным и гражданским делам? Вынести его на повестку дня Совета судей, например?

— Я уже выступал в конкретных процессах с такой точкой зрения и отстаивал ее в своих многочисленных научных трудах. Суды и так большей частью разделяли мою позицию. Они просто-напросто выносили свои решения, опираясь на собственное прочтение текста. Так было, например, по делу Новодворской, которая обвинялась в разжигании межнациональной розни. Так было в в недавнем деле Орлов против Кадырова.

Если суд признается, что сам не может уразуметь, что тут такое написано, то он просто себя не уважает. Бывают ситуации, правда редко, когда действительно требуется применение специальных познаний. Например, когда ставится вопрос об этимологии какого-то выражения, о содержании каких-то древних высказываний, пословиц – эти случаи, согласен, требуют обращения к специальным научным работам. Но чаще всего никаких специальных познаний для того, чтобы разобраться в тексте, не требуется.

— Как сейчас регулируется процесс назначения лингвистической экспертизы?

Экспертиза назначается тогда, когда требуются специальные познания. Если суд назначает экспертизу для решения очевидных вопросов, то он нарушает требования уголовно-процессуального закона. Суд должен обосновать применение специальных познаний. В каждом деле следователь и суд решают вопрос, нужны ли эти познания или нет. Поэтому здесь не может идти речи о каких бы то ни было запретах.

Генри Резник