Несправедливо осужденные россияне стали гораздо чаще обращаться в суд с исками

Энтони Грейвс

Гражданин США Энтони Грейвс, отсидевший в техасской тюрьме 18 лет по ложному обвинению, получит от государства 1,4 млн долларов. Чтобы невинно осужденный в данном случае не остался без гарантированной законом компенсации, потребовалось вмешательство губернатора штата Рика Перри, которому пришлось принять по делу Грейвса отдельный правовой акт.

Грейвса осудили в 1994 году за совершенное двумя годами ранее убийство шести человек: женщины, ее дочери и четырех внуков. Суд руководствовался показаниями единственного свидетеля — второго обвиняемого по делу Роберта Эрла Картера. Однако перед казнью в 2000 году Картер сознался, что Грейвс в той бойне не виновен. В результате после пересмотра дела Грейвса оправдали.

В США компенсации жертвам судебных ошибок — обычная практика. Любому невинно осужденному после реабилитации там гарантированы достаточно внушительные суммы (в среднем, 100 долларов за каждый проведенный в заключении день). Бывают, правда, и особые случаи, когда по суду назначаются дополнительные выплаты.

Так, в июле 2007 суд обязал правительство США выплатить рекордную компенсацию в 101,7 млн долларов по делу четырех человек, которые были оклеветаны и провели несколько десятков лет в тюрьме. Несправедливость вскрылась через 31 год.

Адвокат истцов не требовал какой-либо определенной суммы для своих клиентов, однако в итоге сумма была определена из расчета один миллион долларов за год в тюрьме. В результате Питер Лаймоун получил 26 млн долларов, Джозеф Салвати — 29 млн, наследники умершего к тому времени Генри Тамелео — 13 млн, а родственники скончавшегося Луиса Греко — 28 млн.

Судебные ошибки нередки и у нас. И невиновность осужденного нередко также доказывают лишь спустя годы. Однако несвобода в России намного дешевле: суммы, которые суд назначает незаслуженно осужденным, не идут ни в какое сравнение с теми, какие получают их «товарищи по несчастью» на Западе. Да и чтобы добиться этих выплат, нужно потратить кучу времени и нервов.

Тем не менее, как отмечают правозащитники, наши граждане стали гораздо чаще подавать в суд на родное государство. Причем в ряде случаев им даже удается отсудить (по российским меркам) немалые деньги.

Евгений Веденин

Первым, кто сумел выбить из казны существенную сумму, за проведенные в заключении четыре года, стал житель татарского Альметьевска Евгений Веденин. По приговору суда он был лишен свободы на 15 лет за убийство, которого не совершал. Истина вскрылась спустя четыре года, когда настоящий преступник был задержан. К этому времени Веденин успел отбыть немалый срок и потерял семью (жена поверила выводам следствия и ушла, забрав с собой детей).

Выйдя на свободу, мужчина решил требовать положенной компенсации. И в ноябре 2005 года Альметьевский городской суд присудил Веденину три миллиона рублей в качестве возмещения морального вреда. Верховный суд Татарстана потом снизил сумму до 1 млн рублей. Но и этих денег Евгению пришлось жать больше года.

Бывший десантник Павел Поповских, дважды оправданный по делу об убийстве журналиста Дмитрия Холодова, в качестве компенсации морального вреда требовал взыскать в свою пользу 52 млн рублей — по 1 млн за каждый месяц, проведенный под стражей (более 4 лет). Но душевные и физические страдания полковника оценили всего в 150 тысяч рублей. И тогда он подал иск о материальной компенсации и взыскал с государства почти 2,8 млн рублей.

Довольно солидные суммы за незаконное уголовное преследование Минфин должен будет выплатить и фигурантам нескольких последних громких уголовных дел, чью вину в суде также доказать не удалось.

К примеру, два сотрудника экс-компании Евгения Чичваркина, — Андрей Ермилов и Сергей Каторгин, обвинявшиеся в рамках «дела «Евросети»», после того, как были оправданы судом, потребовали компенсировать им недополученную за время нахождения под следствием зарплату. В итоге Мосгорсуд насчитал Ермилову 2,8 млн рублей, а Каторгину — 3,2 млн. Оба, однако, решением суда остались недовольны и собираются теперь отсуживать деньги за моральный вред.

Иван Миронов

Серьезные финансовые претензии к государству имеет и Иван Миронов, признанный невиновным в организации покушения на экс-главу РАО ЕЭС Анатолия Чубайса. Он уже выиграл иск о возмещении имущественного ущерба на 1,5 млн рублей, и готовит очередной, которым намерен компенсировать моральный вред на сумму 10-15 млн рублей.

Стоит отметить, что жертва судебной ошибки у нас не может рассчитывать на компенсацию без судебного рассмотрения. Только через суд и иначе никак. При этом само по себе прекращение уголовного дела еще не повод для подачи иска о возмещении морального и материального ущерба.

Только реабилитированный человек (чье дело закрыто за отсутствием состава преступления либо за недоказанностью вины, либо в отношении которого вынесен оправдательный приговор) имеет право требовать от государства возмещения морального и материального вреда.

Но если материальный ущерб как-то можно подсчитать: он складывается главным образом из затрат на оплату адвокатов и упущенной выгоды (недополученной за время следствия зарплаты). То моральный вред все еще остается неким эфемерным понятием, и оценивается на усмотрение суда, исходя из личности человека, а также характера пережитых им моральных и нравственных страданий.

Сколько бюджетных денег тратится ежегодно на покрытие ошибок отечественной Фемиды, точно неизвестно. Последний раз официальные цифры были озвучены генпрокурором Юрием Чайков в 2008 году на заседании Генпрокуратуры РФ, посвященного как раз вопросам возмещения ущерба. На тот период годовые расходы казны в пользу лиц, пострадавших от судебных ошибок, по данным руководителя надзорного органа, составляли 94 млн рублей.

Тогда же Чайка заявил, что «ежегодно в результате откровенного брака в работе следственных органов число лиц, незаконно привлеченных к уголовной ответственности, исчисляется тысячами». По словам генпрокурора, ошибки совершаются на всех этапах следственного процесса: при сборе и закреплении доказательств, а также при их проверке и оценке. Он также сказал, что в 2007 году право на реабилитацию получили 5 тысяч 265 человек.

«Действительно, почти ни одно уголовное дело, которое расследуется в России сегодня, не обходится без более или менее серьезных ошибок и нарушений, — признает председатель Межрегиональной правозащитной Ассоциации «Агора» Павел Чиков — Что же касается оправдательных приговоров, то на всю страну в год их выносится где-то не больше 300-400. Остальное — это уголовные дела, прекращенные на стадии следствия из-за отсутствия состава или события преступления. Да, все эти люди (те, кто пострадал из-за непрофессионализма следователя или судьи), действительно, имеют право на реабилитацию. Но вопрос: сколько из них обращается в конечном итоге за компенсацией в суд?

«СП»: — То есть, вы хотите сказать, что здесь есть какие-то сложности?

— Есть, так скажем, определенные причины, заставляющие людей отказываться от компенсаций. Первая связана с тем, что очень часто прекращение уголовного дела или оправдание является следствием некой сделки или договоренности. Не обязательно с коррупционной составляющей, хотя не исключаю и ее тоже. Мы, например, в своей практике используем иногда такую схему: просим следователя прекратить уголовное преследование нашего доверителя (в ряде дел это вполне допустимо), обещая взамен, что он не будет обращаться в суд за компенсацией. Дело в том, что требование компенсации бывшим обвиняемым для любого следователя, скажем так, — плохой показатель: его сразу же начинают вызывать на ковер к начальству, ругать и все такое прочее. Поэтому на наши условия многие соглашаются. Вторая причина — совместный приказ Генпрокуратуры и Министерства финансов: он был выпущен года три назад по инициативе ведомства Кудрина. Суть его в том, что в случае обращения человека с иском по реабилитации в суд, проводится обязательная проверка законности прекращения уголовного дела.

«СП»: — Что, есть основание опасаться?

— Наша практика показывает, что есть. Известны случаи, когда уголовное дело было прекращено, а потом возобновлено и человек был осужден на семь лет лишения свободы в колонии.

«СП»: — Только потому, что подал иск о компенсации?

— Только поэтому. Хотя никто, конечно, об этом не написал в документе. Но это было именно так, и насколько припоминаю, — в Чувашии.

«СП»: — Исходя из вашей практики: проще добиться возмещения морального или материального ущерба?

— Поскольку обращаться в суд все равно должен юрист, для него особой сложности эти вопросы не представляют. Иски просто разные, но это не означает, что один сложнее другого. Просто при возмещении материального ущерба вся доказательная база строится на наличие подтверждающих документов. То есть, если вы платили своему адвокату, то на руках должны иметь соответствующие договор и квитанции, если тратили деньги на передачу в следственный изолятор, покупку продуктов должны подтверждать товарные чеки и т.д. Если, например, возник вопрос о недополученной какой-то выгоде — человек, скажем, работал, получал зарплату, а его незаконно задержали и отправили в СИЗО, — то ее тоже компенсируют. Но опять же все нужно доказывать. Вот моральный вред доказывать документами не надо, хотя не лишним будет, если вы упомяните, что пришлось обращаться за помощью к психологу или невропатологу, проходить курс реабилитационных процедур. Нахождение в заключении, даже недолговременное, травмирует психику однозначно, и есть масса возможностей зафиксировать этот стресс. Проблема просто в том, что материальные затраты, если они обоснованы, суд удовлетворяет в полном объеме. А сумма компенсации морального вреда — это вопрос всегда оценочный, и практика по стране сильно отличается.

«СП»: — Кто же определяет эти суммы?

— Ну, поскольку прайсов на это счет нет, все решается на уровне одного судьи. При этом внутри каждого региона есть своя определенная сложившаяся практика. К слову, там, где суды рассматривали сотни таких дел, у них уже рука набита, и они присуждают довольно приличные деньги. В Татарстане, например, суммы компенсаций доходили до миллиона-полутора за год нахождения под стражей. А в соседней Чувашии редко, когда они превышают 50 тысяч рублей. Бывают и особые случаи. Пример — дело самарского журналиста Сергея Курт-Аджиева, которого обвиняли в использовании нелицензионного программного обеспечивания. Он получил топовую компенсацию — 450 тысяч рублей, — хотя не дня не провел под стражей. Но, правда, там было длительное уголовное преследование — почти четыре года.

«СП»: — Почему люди стали чаще обращаться в суд с исками о компенсации?

— Потому что монетизация своих страданий и переживаний находит все более широкое распространение. Скажем так, мы стали конвертировать свою жизнь: и не только блага, но неудобства. И это связано не только с уголовным преследованием, это связано, например, с резким ростом исков по защите прав потребителей. Люди стали активнее защищать свои права, наказывая обидчиков рублем, и это общий такой тренд. Собственно, то же Министерство финансов подтверждает, что рост числа компенсационных исков составляет примерно 30 % в год. Естественно, параллельно растут и суммы выплат, хотя до развитых демократических стран мы по этим показателям еще не дотягиваем.

У адвоката Игоря Трунова своя точка зрения:

— Взыскать деньги с государства, от имени которого незаконно осудили человека, по-прежнему сложно. Дело в том, что институт реабилитации, который подразумевает возмещение вреда в связи с незаконным осуждением и незаконным содержанием под стражей, и порядок его исполнения базируются еще на положениях Верховного Совета РСФСР за подписью Георгадзе (Михаил Георгадзе, советский партийный и государственный деятель, умер в 1982 году — прим. «СП»).

Это настолько дремучие советские подзаконные документы, что дальше некуда. И это притом, что вышел уже новый Гражданский кодекс, который говорит, что порядок реабилитации должен регламентироваться отдельным законом. Но вот эта норма как раз и не исполняется. Почему? Понятно почему: государство блюдет свои интересы, понимая, что бюджетная дыра может оказаться достаточно большой — в зависимости от развития тех или иных инструментов, допустим, международного влияния. То есть, если Европейский суд начинает интенсивно работать, то мы будем вынуждены, как минимум, пересматривать все дела и оправдывать тех, чье дело по решению ЕС должен быть пересмотрено или отменено. Поэтому здесь возможен неконтролируемый внутри государства рост оправдательных приговоров и, я думаю, с этим связано то, что вот этот порядок не меняется.

«СП»: — Скажите, а почему у нас за всех отдувается Минфин? Может, было бы логичнее, чтобы за свои ошибки рублем расплачивались судьи, прокуроры и следователи?

— Что касается персональной ответственности судей, то инструмент такой есть: вынесение заведомо неправосудного решения — это уголовно-наказуемая статья. Тогда платит государство и в порядке регресса взыскивает с судьи или со следователя, который допустил ошибку или привлек заведомо невиновного к уголовной ответственности. Но конструкция эта не работает. Потому что привлечь судью к уголовной ответственности практически нереально — настолько сложное законодательство. И ничего сделать нельзя.

Есть и еще одна проблема, ее озвучила в одном из интервью бывший судья Конституционного суда Тамара Морщакова:

«Для нашей судебной системы необходимость возмещать моральный ущерб в случае судебной ошибки может являться сдерживающим фактором при вынесении оправдательных решений. Часто наши суды используют следующую схему. К примеру, отсидел человек до суда в СИЗО. Суд объявляет его виновным, но назначает срок наказания, равный тому, который человек уже отсидел. Человек свободен — и при этом не надо выплачивать денежные компенсации».

Тем не менее, ассоциация «Агора» советует жертвам судебных ошибок отстаивать свои интересы и действовать по следующей схеме:

Имея на руках решение суда по иску к казне России в лице Министерства финансов РФ, человек должен направить почтой либо через районный суд заявление о выплате с указанием реквизитов своего лицевого счета, исполнительный лист и решение суда в адрес Минфина РФ: 103097, Москва, ул. Ильинка, д.9. Документы нужно посылать заказным письмом с уведомлением. После получения Минфином письма начинается трехмесячный срок, в течение которого ведомство должно перечислить деньги. Нередко Минфин по надуманным основаниям возвращает документы, незаконно требуя от взыскателя что-то уточнить. Можно эти действия обжаловать, но можно удовлетворить требования и отправить документы в Минфин повторно. После этого снова начинает отчет трехмесячный срок. По его истечении человек, не получивший заветного перевода, должен направить заявление в Тверской районный суд Москвы в порядке статьи 254 Гражданско-процессуального кодекса РФ. Когда суд примет это заявление, можно быть уверенным, что деньги в ближайшее время поступят. Кроме того, появляется право взыскать индексацию за каждый день просрочки Минфином выплаты сверх трехмесячного срока.

Фото: «Юрий Мартьянов/Коммерсантъ»

источник- svpressa.ru

P.S. Хотите больше узнать на эту тему, а также услышать полезные советы? Тогда кликните здесь!